знаю, это сложно. Тебя всю жизнь учили совершенно другому, вдалбливали не то, что надо, но… это жизнь. Я… Я попробую объяснить на примере.
Она достала из комода ножницы и какой-то журнал столетней давности, по-видимому, валявшийся среди вещей владельцев квартиры. На обложке красовалась какая-то намалеванная брюнетка и весь напомаженный блондин.
– Представим, что эти две не самые привлекательные личности – принц и принцесса, – сказала Лайма, параллельно вырезая этих двоих и кладя их бренные бумажные тушки, разделенные друг от друга, на стол. – Эта тварь, – она показала другую фотографию с идентичной леди, – будет добрая фея. А мои ножницы – главный злодей.
– Сказки! – весело взвизгнул Чупакабря. – Здорово! А это про Золушку? Да?
– Предположим, про Спящую Красавицу, – пробормотала Лайма. – Не суть. Они все одинаковые! Так вот. Эта идиотка, – она взяла в руки «принцессу», и та безжизненно откинула бумажную голову, – такая же, как все дурочки в этом журнале.
– И даже как добрая фея, – вставила Диди.
– Да, – подтвердила Лайма. – Она ничем совершенно не примечательна. Но как раз сама фея учит ее, какой надо быть. Платья надо надевать такие, как носят все. Губы надувать так, как будто ты в утки подалась. А волосы пусть не расчесываются от тонны лака. И – самое важное! – ей внушают, что надо показывать налево и направо, как хорошо ты служишь обществу, притом желательно – пока принц смотрит… – Она подвела «принца» к «принцессе». – А этого дурня учат, что жениться надо на божественно красивой и сногсшибательно доброй. Чтобы обществу служила и наследников хорошеньких сделала. Потом начинается борьба между этими одинаковыми принцессами, – Лайма пролистала журнал, – за одного гроша ломаного не стоящего дурня. И вот, когда наша героиня с честью получает от него заветное кольцо, фея вклинивается в богатенькую семью, и начинается самое классное.
Она безжалостно щелкнула ножницами, и «фея», разрезанная на две части, плавно опустилась на стол.
– Приходит злодейка.
– Мачеха? – восхищенно прошептал Чупакабрик.
– Может, мачеха, может, обманутая невеста, – пожала плечами Лайма. – Не суть. Принцесса остается без опеки феи. Но у нее осталось воспитание послушной прилежной девочки: надо сидеть и терпеть, а сражается пусть принц. А принц тоже послушный. Ему внушали, что он – сначала монарх, значит, сам в бой лезть не должен. Зато, когда все его войска перережут, и злодейка придет к ним во дворец в гости, он попробует отбиться от нее классическими методами: мечом и добрым сердцем. Потому что, по мнению принца и его учителей, она должна дать волшебное яблочко или что-то еще, что может исправить любовь. Но злодейке, – Лайма поднесла грудь «принца» к лезвиям ножниц, – вообще плевать на его сердце и чувства. – Чик! – останки «принца» приземлились рядом с «феей». – А на магию трижды плевать. Угадай, что будет с принцессой?
– Она будет слишком доброй, чтобы давать злодейке отпор, – хмыкнула Диди. – И совершенно беспомощной…
Она
