тяжело опустился в кресло. Слезы стояли в его глазах, своей формой напоминающих морскую раковину.
– Мне помогает, когда я думаю о Мамá… Что бы она сделала? Как повела бы себя? Я уверен, она положилась бы на волю Господа, ибо мы своим скудным умом не можем понять его замыслов. Поверь, внутри меня идет такая же борьба. Тяжелая, невыносимая… И страшно думать, что дальше, и как мы будем жить с семьей отца, когда вернемся… Но нужно помнить свой долг! И Господь нас не оставит!
Сергей старался говорить тихо, почти без эмоций. Его голос обволакивал младшего брата и тушил пожар злых страстей, пылающий у того в груди. Павел знал, как страдает старший брат, как беззаветно он любил их мать и как был ей предан. Понимал, как тяжело брату, который бывал довольно резок, держать в узде свои эмоции. Если Сергей пытался смириться и поступить, как того требует долг, значит и ему следовало сделать так же.
Они еще немного посидели, поговорили о своей горькой участи, но уже без слез и повышенных тонов.
XI
К своему удовлетворению Арсеньев замечал изменения в настроении Великих Князей, злость которых сменилась грустью и печалью. Однако воспитатель не мог полностью успокоиться, поскольку Государь прислал очередную телеграмму, где справлялся, исполнил ли Арсеньев его повеление. Меньше всего Дмитрию Сергеевичу хотелось писать о реальном положении вещей и вызвать отцовский гнев на головы своих чад. Он понимал, что принятие таких вестей требует времени, поэтому тянул с ответом Императору. С другой стороны, он не мог вечно игнорировать Монарха, поэтому ему срочно нужно было убедить Царевичей написать отцу.
Очень кстати случилась поездка в Неаполь, где на излечении проживала супруга Великого Князя Николая Николаевича Старшего с сыновьями. Пока Сергей и Павел общались со своими кузенами, которые сделали им небольшую экскурсию по городу и свозили на Везувий, Арсеньев взял в оборот мать семейства. Он просил ее повлиять на племянников. Александра Петровна была плоха, у нее после аварии с экипажем отнялась одна рука. В этом состоянии ей не хотелось вмешиваться в столь щекотливое дело. Кроме того, существовала еще одна, личная, причина. Муж когда-то давно выгнал ее, оклеветав, из дома и уже много лет открыто жил с балериной Числовой. Учитывая это обстоятельство, тетя Саша старалась держаться подальше от разговоров на подобные темы. Однако Арсеньев нашел правильные слова, подчеркнув, что тем самым она бы порадовала Государя, который взял на себя все расходы по содержанию Великой Княгини, и в конце концов она согласилась убедить племянников написать Царю.
Со своей задачей Александра Петровна справилась превосходно, призвав на помощь столь свойственное ей блестящее остроумие, и уже на следующий день Сергей с Павлом явились к Дмитрию Сергеевичу в другом настроении.
– Мы готовы написать отцу, но решительно не знаем, как составить данное письмо. Мы были бы очень благодарны, если бы Вы оказали нам любезность и составили черновик… – выразил совместное пожелание Сергей.
– Это очень благоразумно! Что до черновика, это довольно непростое и щекотливое поручение… Однако я постараюсь набросать несколько почтительных,
