ты?
– Здравствуйте, Уил, – подхожу к нему ближе и заключаю в объятия. – Рада вас видеть.
Он крепко обнимает меня в ответ. Не имея никогда дедушки, я всегда представляла его своим родным.
– А я то как рад тебя видеть, – он отпускает меня, снова разглядывает. – Как хорошо, что ты в полном здравии.
Радостный, он начинает суетится.
– Так, чего стоите, как не родные, быстро проходите за стол. Я вас сейчас накормлю, – смотрит на меня театрально строгим взглядом. – Марианна, тебе двойную порцию, а то одни кости!
– Вы же знаете, что я и обычную порцию доедаю только, когда очень голодная, – уголки губ тянутся вверх.
Как бы вкусно не готовил этот старичок, но его порции были такие большие, что за нас с мамой всегда доедали папа с сестрой.
Когда мужчина отходит, Итан с любопытством смотрит на меня.
– Вы знакомы? – его вопрос кажется риторическим, скорее, он хочет спросить, как мы познакомились.
– Меня тоже сюда часто приводил отец. Это было одним из любимых мест нашей семьи.
– И как мы раньше не встречались здесь? – он не сводит с меня глаз, когда мы садимся за стол друг напротив друга.
– Может встречались, просто не замечали? – пожимаю плечами и отвожу взгляд, осматриваясь.
Больно соскучилась по этому месту. И почему я раньше не додумалась прийти сюда одна? Сесть с Уилом и поговорить по душам? Он очень любил моего отца. Папа говорил, что мистер Вернер единственный, кто поддержал его в решении бросить всё ради мамы. Уверена, нам бы нашлось, что рассказать друг другу.
– Я заметил тебя в толпе, а здесь бы упустил из виду? – он улыбается, разглядывает меня и будто наслаждается, когда я начинаю смущаться.
– Ты мог быть в этот день с какой-нибудь длинноногой красоткой.
– Почему сразу длинноногой? – широко улыбаясь, он откидывается на спинку стула.
– Заметила по твоему портфолио, что ты питаешь слабость к таким, – отвечаю я с ехидством. – Или ты станешь это отрицать? – приподнимаю бровь.
– Мне всегда казалось, что я питаю слабость к красивым женщинам. Но чтоб к длинным ногам, изволь. Слишком много слабостей было бы для одного человека, – смеётся.
– По-моему, для свободного мужчины они простительные.
– А для несвободного нет? – он скрещивает руки на груди, улыбается и вновь начинает изучать меня.
– Мне кажется, никому не понравилось бы, если бы её мужчина питал слабость к другим женщинам.
– Под слабостями, я скорее имею ввиду творческое влечение.
– Разве оно не может перетечь в нечто большее?
– Может, конечно, если не контролировать. А с этим у меня никогда не возникало проблем.
– Поверю тебе на слово, – тоже откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.
– Ты ревнивая?
– Наверное, –
