Или в очереди годами на «Жигули» стоять? Я, когда стала работать над диссертацией…
– И что? – перебил ее Алексеич. – Не надо вспоминать, что было раньше.
– Так, дай мне договорить! Когда я стала в университете работать над диссертацией, на кафедре многие у нас встали в очередь на машину. И когда я защитилась, «Жигули» смогли выкупить только несколько человек, да и то по большому блату. Случись что, ни в город не съездить, ни по делам. Нет, это исключено. Я не разрешаю тебе это, и даже не спорь. Да ты у любого нормального человека в поселке спроси, только не у алкашей, как эти ваши сторожа. Да тебе тут завидует половина народу. Нет, я серьезно, продавать машину не смей!
Алексеич молчал. Волновать Лену ему не хотелось, да и в ее словах он находил тихие отголоски истины. Достать машину было почти невозможно даже при наличии денег, и немалых. Свой «Москвич» он купил на заработанные северные, когда переводился в поселок: дряхлый ветеран, всю жизнь проработавший номенклатурщиком на каком-то крупном заводе, по старым связям вскладчину с детьми покупал новую «Волгу». Дети, само собой, только были отнюдь не простыми рабочими. Как говорится, с ключом и сыну ключ умел доставить. Для Алексеича это было единственной возможностью с толком потратить заработанное. Он боялся, что не выдержит и начнет пить. А машина не давала предаться этой слабости, дисциплинировала. Чтобы не спорить с Леной, Алексеич встал, накинул куртку, нарочито загремел ведрами и отправился за водой.
У речки на берегу одиноко сидел с удочкой Кирилл. Алексеич не стал к нему подходить, чтобы не увлечься процессом и не забыть о самом главном. Что для него в тот момент могло быть главнее, чем здоровье… Алексеич не знал, как называть Лену. Он звал ее Лена, Леночка, Ленок. Подругой ему она вряд ли могла называться, женой тоже не была. Назвать ее сожительницей у него язык не поворачивался, это было что-то из области милицейских сводок из неблагополучных квартир на окраинах далеких северных городов, где половина только освободилась из мест заключения, а другая половина там работала. Друг, просто друг? Поиск нужного слова слишком его утомлял. Для него ее статус не имел никакого значения, как и то, испытывают ли они друг к другу какие-либо чувства. Они были вне этого. Они просто были – вместе, рядом друг с другом. Они не говорили громких слов, не делали клятв, о них не шептались в поселке, как обычно случается в таких случаях. Всем просто стало вдруг ясно, что они вместе, даже сплетнице тете Софье, которая изо всего могла сделать настоящую сенсацию не то что деревенского или поселкового – районного масштаба.
Он понимал, что груб и не так образован, как она, но не чувствовал этого. Наоборот, теперь, когда ей стало нездоровиться, он убедился, как плохо Лена приспособлена к жизни. Настоящей, безо всяких городских излишеств.
– Значит, возьмем мы тебя с Кирюхой и отправим в санаторий, – сказал он, вернувшись.
Лена лежала, отвернувшись лицом к окну.
– Мы, кажется, уже обсуждали, что без него я никуда не
