вылез, весь в чем-то темном, незнакомый Кириллу человек в такой же куртке, какую носил Алексеич, только замасленной.
– Мне…
– Кого тебе?
– Дяденька, я ищу Алексеича.
– Алексеевич? Да он там, внутри, зайди и крикни, – механик показал рукой на открытые ворота в ангар.
– Алексеич, ты здесь? – тихо произнес Кирилл, зайдя внутрь. – Ты здесь?
Никто не ответил, только из дальнего угла доносился лязг металла и шуршание.
– Алексеич! – произнес Кирилл уже гораздо громче, но, сообразив, что нужно еще громче, что было сил крикнул: – Алексеич!
Лязганье металла стихло.
– Кто это? Кто спрашивает? Иду!
Отряхиваясь от соломы, вышел Алексеич: в свете единственной тусклой лампы Кирилл узнал его по походке и взъерошенным волосам.
– А, это ты, Кирилл. Что стряслось?
– Маме плохо.
– Что такое?
– Не знаю.
– Она заболела? Лена заболела? – Алексеич засуетился и принялся спешно оттирать руки от черной копоти и смазки. – Что она сказала? Она ведь и на работу сегодня не вышла, да?
Кирилл кивал головой и готов был расплакаться. С мамой никогда ничего подобного не приключалось. Обычно болел он, а она за ним ходила, заставляла пить микстуру, дышать над кастрюлей с горячей картошкой, глотать горькие таблетки. Кирилл ощущал свою беспомощность и стыд за то, что забыл имя женщины, которую следовало найти.
– Да, брат, плохо дело. Идем в цех, Тамару предупредим.
«Тамара, тетя Тамара, точно! – обрадовался Кирилл. – Алексеич всё знает, всё-всё, и он обязательно найдет лекарство и вылечит маму. А на работу ей пока нельзя».
Алексеич заметно нервничал. С ним случалось такое: без видимых причин он вдруг не находил в себе сил совладать с волнением. Правда, на этот раз причина была, и серьезная. Вытереть как следует руки никак не удавалось. Алексеич швырнул тряпку обратно в ангар.
Тамарки в цехе не оказалось. Пришлось обходить здание с другой стороны и идти на склад.
– Как не придет? Как заболела? – возмутилась Тамарка. – Нам больные не нужны, тут всё строго. Вы это, врача вызывайте.
– Вызовем, тебя не спросили, – бросил Алексеич и, не обращая внимания на негодования и причитания Тамарки, вместе с едва поспевавшим за ним Кириллом отправился в фельдшерский пункт.
Несмотря на все просьбы поселковых организовать у них больницу, всё ограничилось лишь фельдшерским пунктом. Что мог сделать фельдшер? Остановить кровь, сделать перевязку, осмотреть, закрыть больничный лист – словом, всё, кроме собственно лечения. Алексеич не видел Лену пару дней и тем более не знал, что с ней стряслось, но чувствовал: дело серьезное. Не таким в его глазах человеком была Лена, чтобы взять и по простой болячке слечь, не явиться на работу, создать проблемы и себе и другим. Скорее она бы терпела до последнего, не показывала виду. Конечно, он не знал ее настолько, чтобы
