чтобы Алексеичу в таком состоянии идти на работу, и речи не было. Даже если бы он собрался, Лена не пустила бы его, а ей он отказать не мог.
– Ты сиди, отдохни, – сказала тетя Софья, – вроде не кровоточит, к вечеру затянется, а если что, глину приложим нашу, озерную. И тебе, Ленка, прилечь бы, на тебя смотреть страшно.
Тетя Софья сбегала к себе, вернулась с банкой голубой глины и принялась суетиться по хозяйству в доме.
– Ой, не доживет твоя брусника до сдачи, – причитала тетя Софья, – да и не возьмет такую наш Очкастый, ему сухую подавай, только что с куста сорванную. Мой Василий только в хорошую погоду ходит, если на сдачу собирает. Я бы растерла да прокипятила ее с сахаром да ела себе спокойненько. А то живем при таких богатствах, а сами на каше с тушенкой да на воде сидим.
В руках тети Софьи всё спорилось. Она крутилась, то и дело спрашивая, где найти сахар или кастрюлю побольше. Сквозь дремоту ей отвечала Лена. Кирилл был посажен за стол терпеливо перебирать ягоды, потом вспомнил про грибы. Тетя Софья долго причитала, наконец нашла спрятанную под печью самую большую чугунную сковородку и начистила в нее все принесенные Кириллом грибы. Когда Алексеич встал, чтобы помочь растопить печь, тетя Софья цыкнула на него. За пару часов Кирилл перебрал ягоды, тетя Софья расправилась с грибами, печь была растоплена, и в доме запахло вареньем и шипящими на сковороде свиными шкварками. Все понемногу приходили в себя: Алексеич от кровопотери, Кирилл от всего увиденного, Лена от переживаний, тетя Софья от собственной же паники.
За окном потемнело, и зарядил холодный осенний дождь. Тетя Софья суетилась у плиты. Варенье, по ее мнению, было почти готово. Обхватив кастрюлю полотенцем, она сдвинула ее с огня.
На крыльце послышались голоса, в дверь осторожно постучали.
– Войдите, – тихо сказала, привстав с кровати, Лена.
Показалась мокрая от дождя голова милиционера, потом он скрылся, дверь резко распахнулась, и в дом вошел Матвей. Позади, толкая его в спину, с ружьем на плече шествовал участковый.
– Ну вот, Матвей, объясни, как так получилось, что ты гражданина чуть не застрелил? Или мало один срок отмотал, на второй метишь? Это не иначе как хулиганство, а то и причинение увечий.
Алексеич вскочил со стула, но милиционер сделал знак, чтобы он сел обратно. Матвей переминался с ноги на ногу. Его взгляд, обычно злобный и нагловатый, потух сразу, как милиционер сказал о новом сроке.
– А мне всё равно, гражданин начальник. Сказано было туда никому не ходить. Так что мне, по второму разу объяснять?
– Да, Матвей, законы у тебя какие-то свои, явно не советские.
– Какие есть, гражданин начальник, жизнь такая. Хочешь, вяжи прямо здесь. Жаль, промахнулся, – Матвей натянуто улыбнулся, обнажив десны с отсутствующими зубами. – Рука дрогнула, обычно не дрожит. Пожалел я тебя, мужик, а не стоило.
– Матвей, Матвей, что ты такое говоришь! – послышался с крыльца женский голос.
– Да помолчи ты, – цыкнула на жену Матвея тетя Софья. – Видишь,
