дядя Саша стоял сзади с сигаретой и наблюдал, как Кирилл оттирает стекла рубки баржи, забрызганные жирной густой жидкостью. – Бензином тряпку намочи, если не отходит. Завтра заказчик придет. Ему наши пять швов на боку и перебранный двигатель до лампочки, а сюда он зайдет.
– Не надо бензина, и так воняет.
– Не знаю, где тут воняет. До тебя ничего не воняло. Отмывай лучше. Там внизу ребята заканчивают, потом спустишься и помоешь там. Порошок разведи. Вот там действительно воняет.
С кормы раздавались стоны Юры: он с усердием тер облупившуюся краску тряпкой, а затем пододвигал к себе банку с кисточкой и принимался высокохудожественно замазывать проплешины. Он делал это настолько искусно, что Павел Петрович, старый слесарь, в подручные к которому приставили Юру, ухмылялся и предлагал на спор отыскать отремонтированные таким образом участки. От растворителя и краски у Юры слезились глаза и болела голова, но он всё равно продолжал работать: такие деньги на дороге не валялись и заработать их другим честным образом не представлялось возможным. Покончив с замазыванием проплешин, Юра присоединился к Кириллу внизу. Под перегородкой, которую вскрывали для ремонта, а потом заварили обратно, долго протухала стоялая вода. Ее загоняли под перегородку через проржавевшие швы горе-уборщики в течение года, а может, и двух, со времени предыдущего неудачного ремонта. Запах во внутренних помещениях стоял невыносимый.
– Воды принеси свежей, давай больше порошка, – предложил Кирилл.
– Нет, не поможет, – морщась, ответил Юра, но сам всё же взял пакет и, поднявшись с четверенек, стал рассыпать порошок по полу.
– Вот дерьмо.
– Да, попали, – вздохнул Юра и снова принялся тереть пол тряпкой.
Кирилл намочил свою тряпку в ведре и тоже стал вытирать пол и стены. Казалось, что от этого вонь не исчезла, а, наоборот, прибавилась. Дядя Саша пару раз заглядывал и, громко матерясь и затыкая нос, уходил обратно. После полутора часов работы с запахом удалось справиться.
– Наверное, здесь трупы перевозят, – предположил Юра, когда вернулся с ведром чистой воды. – Прикинь, если так?
– Дурак, трупы в таких условиях перевозить нельзя.
– Вот я и говорю, что нельзя, такая вонь получается.
– Болтовню отставить! – раздался сверху голос дяди Саши, а вскоре показался и он сам с неизменной сигаретой во рту. – Намыли тут? Хорошо, хорошо.
Дядя Саша осмотрелся и принюхался. Сам бы он никогда не унизился до такой работы – мыть, убирать, снова мыть. Он был в грязной рабочей куртке и рваных штанах, на которых тут и там сияли заплаты, но всё же считал себя исключительным чистюлей и аккуратистом. Пусть от него и воняет, но благородным потом, бензином, смазкой. И грязь на нем тоже благородная. Это не тухлятина, размазанная по полу, которую нужно убрать, и не ржавчина, которую сколько ни отскабливай, всё равно не избавишься. По методичному шевелению его усов Юра и Кирилл могли понять, что дядя Саша результатом
