я,
– Что за мерзость! – вырвалось у него. – Неужели это могло быть в самом деле?
– Что же тут особенного? Обычный прием подавления конкурента, вдобавок еще не существующего, так сказать, потенциального.
Я промолчал. Я вообще не очарован людьми. Боюсь, что кое-чем они больны безнадежно.
– Да только ли это здесь заслуживает внимания? – продолжал наш осведомитель. – Я десять лет провел в этом крае, исколесил его вдоль и поперек и узнал многое, что заставит вас подумать и о бестолковости и о жадности человеческой.
Через несколько дней после этого мы были втроем в зырянском селении на берегу Ухты.
Никита Потапыч (так звали нефтяника) повел нас к своему знакомцу, зажиточному зырянину, зверолову и немного земледельцу, как и большинство в этом крае. Это был среднего роста коренастый мужик с окладистой бородой, которого я не отличил бы от нашего костромича или ярославца.
Он сдержанно и с большим достоинством поздоровался с Никитой Потапычем, потом протянул и нам свою широкую руку.
Говорил он мало, видимо взвешивая слова, но то, что говорил, звучало убедительно.
– А ну-ка, Петрович, покажи нам свои сокровища, – сказал Никита Потапыч, похлопав его по спине.
Хозяин слегка повел плечом, незаметно освобождаясь от прикосновения гостя, и процедил лениво и нараспев:
– Да, что шутишь, Потапыч, какие сокровища… так, глупость одна.
– Не жмись, дядя… ты меня знаешь. Под начальство не подведу… А вот моим приятелям интересно посмотреть здешние диковинки.
Старик поддался не сразу. Наконец, вероятно успокоенный словами Никиты Потапыча и нашим мирным видом, прошел в заднюю горницу и вынес оттуда деревянный раскрашенный и окованный железом ларец, поставил его на стол, аккуратно стер с него пыль, любовно потрогал рукой и, наконец, щелкнул замком.
Под крышкой на черной замше лежал мутно-белый круглый предмет, величиной с грецкий орех, и рядом еще два таких же поменьше; в другом отделении поблескивал небольшой слиток беловатого металла.
Я не верил своим глазам.
– Послушайте, или я брежу, или это – жемчуг.
Никита Потапыч ухмыльнулся.
– А вы спросите Петровича, откуда он его да вот этот кусок серебра заполучил… Ну, ладно, из него сразу слова не выжмешь. Это сын его на одной из здешних рек подцепил на жемчужной ловле; и серебряный самородок из наших месторождений – верстах в двухстах отсюда. Да не думайте, что он это из барышей делает, нет… Это он себе этакий, ну как его – музей собирает: любит свой край старичина.
Я переводил глаза с одного на другого, думая, не морочат ли меня, но обмануться было невозможно.
Правда, жемчужина была не совсем чистая – с желтоватым оттенком и с порядочным изъяном в одном месте, но величина ее меня поразила.
Две же меньшие были прекрасного качества и, вероятно, высокой ценности.
Слиток
