должен быть идеальным семьянином и даже была озабочена подысканием ему подходящей партии. Я решительно не одобрял ее планов, но и не мешал. В конце концов, она, вероятно, была права.
Однажды за обедом она повела атаку, вернее, начала предварительную диверсию.
– Юрий Павлович, вам с вашими семейными наклонностями, вероятно, сильно надоедает бродячий образ жизни, который вы ведете?
– Признаться, есть грех, – храбро бросился мой приятель в расставленную ему западню, – иногда до чёртиков, простите, противно становится. Да так как-то, не могу корни пустить…
– А кто же вам мешает осесть попрочней? – последовала новая вылазка.
– Как вам сказать? Мне кажется, что во мне сидят два человека: один – цыган и бродяга, которому никак не сидится на месте, которого тянет с севера к югу и от востока к западу; и другой – почтенный домосед, который с удовольствием обзавелся бы халатом и трубкой…
– Но, видимо, до сих пор ваша благоразумная половина терпела поражение?
– Я думаю, это дело возраста. С каждым годом мое первое «я» стареет и теряет прыть, а второе растет и пухнет.
– И когда оно окончательно восторжествует?..
– Тогда я облекусь в халат и туфли… и сделаюсь завсегдатаем какого-нибудь скучного клуба.
– Надеюсь, не клуба холостяков во всяком случае? – последовала открытая атака.
– Не знаю. Я до сих пор не испытывал от этого больших неудобств. Я даже по-моему в выигрыше. Быть дядей многочисленных племянников очень весело, – был ответ.
– А разве у вас так много родных? – началось отступление после произведенной разведки.
– У меня? Господи боже мой. Тысяча дядей, миллион братьев и тьма кузенов и племянников.
– А вам не родня, – вмешался я, – Сергей Павлович Морев, о котором я на днях читал в газетах какое-то интервью, с рассказом об удивительных научных работах, в которых я, откровенно говоря, ничего не понял?
– Один из тысячи дядей, – ответил Юрий и- вдруг нахмурился. – Я читал эту дурацкую заметку. Удивительное дело, – никак не могут оставить человека в покое. Всегда одно и то же. Наврут с три короба, вроде американских эпидемий, – переменил он разговор.
Я не настаивал, и мы заговорили о недавно снова появившемся в газетах пережевывании этих старых историй.
После обеда, когда мы по обыкновению перешли к нашей работе, Юрий обратился ко мне.
– Дмитрий Дмитриевич, нынешний разговор напомнил мне мое давнишнее желание. Я очень хотел бы познакомить вас с дядей Сергеем и его работой…
– Но вы сами сказали, что вмешательство посторонних, – эпизод не из приятных.
– Ну да, репортеры… Я не про то. Я ему давно говорил о вас; он сам очень интересуется вашими изысканиями на Севере, и думаю, что не менее интересно будет и вам посмотреть его работы…
– Не спорю. Хотя, повторяю, эта заметка в газете решительно ничего
