чем молча стоять, глядя, как их мужчины уходят на смерть. Как могут они не крикнуть: «Нет! Только не мой! Спасите его!»? Но наши женщины молчат. Своим любящим сердцем понимают они, что солдат должен уходить со спокойной душой, и отпускают нас. В этом высшая форма любви!
Какой-нибудь ритор спросит меня: «Так что же общего между возвышенной любовью, о которой ты говоришь, и мерзкой выходкой грубого солдата?» Я мог бы ответить: «Возьми щит и копьё, пройди бесконечные стадии военных дорог, взгляни в бою в глаза смерти, и ты сам всё поймешь», но я не стану этого делать. Если хочешь, чтобы тебя поняли, надо разговаривать с собеседником на его языке. Поэтому слушай, мой воображаемый собеседник.
Когда бой кончается, первая мысль, которая пробивается в твою голову сквозь боевое безумие: «Я жив!» Вот только радость от этого бывает недолгой. Ты оглядываешь поле и видишь обезображенные трупы товарищей, кровь, вываленные в грязь кишки, серые брызги мозга. Твои уши слышат вопли и стоны раненых, слышат, как они просят воды, плачут, умоляют спасти их или добить… Но страшнее человеческого плач смертельно раненных лошадей, вся вина которых в том, что они доверились своим хозяевам. Не зеленей лицом, ритор! Такого не пишут в книгах, это жизнь. В этот момент солдатом овладевает отупление и чувство вины, любовь не способна пробиться в его сердце, как не способны на это и другие светлые чувства. Мы оставляем их позади, когда звучит команда на построение…
Единственным противоядием от отупления и озверения является привычка. Прежде чем ты пойдешь в бой, декархи по капле выдавят из тебя мальчишку и сделают солдата. Бесконечные пинки, тумаки и придирки – вот жизнь роария. Ты виноват всегда и во всём. Ты всегда хочешь жрать и спать. Но эта безжалостная муштра создаёт привычку преодолевать всё. Но ты ещё не знаешь этого. Ты спишь и видишь, как бы насолить своему мучителю, и тебя не останавливает перспектива быть за это беспощадно выпоротым. Исполосованная плетью спина – малая плата за то, что твой декарх остался в дураках. Ты счастлив.
Так же был счастлив двадцать пять лет назад роарий Пётр, сотворив на строевом смотре такую же выходку. Наградой ему была спущенная со спины шкура, перекошенные рожи всех без исключения декархов и прозвище Ослиный Член. А как ржали все остальные новобранцы…
В жизни каждого солдата было что-то подобное. Вот о чём напоминал всем Ослиный Член. Теперь ты понял меня, ритор? Грубый солдат пускал в ход привычку и тем освобождал сердца товарищей от боли и отупения, для того, чтобы эту пустоту могла заполнить любовь! Так что засунь свой язык в задницу и иди считай своих ангелов, а на всю оставшуюся жизнь запомни – прежде чем судить, надо узнать!
Выборные от войска собрались. Среди них не было новичков, только заслуженные промбахи, декархи и лохаги – цвет и соль войска, его костяк. Иным бы товарищи и не доверили говорить за них. Они стояли в свободных позах и ждали, что скажет им полководец. Все знали, что без нужды ни один стратиг
