любимый городок, все родные в один голос сказали, что я расцвела, совсем невеста стала. Соседки стали расспрашивать меня, есть ли у меня парень, а я отшучивалась, говорила, что рано еще.
Было начало июля, моя подружка Анька гостила у родственников, и я опять стала помогать родителям в клинике. Однажды вечером принесли ротвейлера, умирающего от какой-то отравы. Привезли его на крутом внедорожнике, парочка качков вынесла его из машины, а морду собаке придерживал хозяин: весь лощеный, в дорогих шмотках, но видно, что расстроенный. Я уже собиралась домой, но, увидев это, вернулась помочь. Пса положили на стол, а трое мужчин бестолково толкались возле него. Отец, как всегда, строгий и суровый, велел всем выйти. Остался только хозяин. Отец спросил:
– Что случилось?
– Не знаю, видно, отравили, су… – он покосился на меня и не закончил.
Отец велел позвать медсестру, санитара, сделали анализ, промывание, я помогала, так жалко было пса, он хрипел, задыхался, его рвало, отец сделал все, что мог, потом поставил капельницу. Он возился долго, видно было, что замучился. Я сама была тоже без сил, потому что мне по ходу дела пришлось мыть полы, убирать, протирать и дезинфицировать стол и инструменты.
Повернувшись к хозяину, бледному, как смерть, отец сказал:
– Все, больше ничего не могу. Ждите, но прогноз неутешительный. Все внутренние органы отказали. Оставьте его на ночь здесь. Может, выживет. Моя дочь и я тоже останемся, будем следить.
Хозяин тоже остался. Он сидел рядом с собакой, гладя ее по голове, я была рядом. Отец пошел немного поспать, велел разбудить, если что.
Я шепотом спросила:
– А как это произошло, как его отравили?
– Да не знаю я, но если узнаю, убью гада.
– Вы думаете, кто-то нарочно…
– Ну конечно, меня достать не могут, так бьют по самому дорогому.
Мне так странно стало: неужели нет семьи, детей, хотя для меня наши животные тоже были как дети.
Я замолчала, не хотела нарушать тишину, в которой только было слышно тяжелое дыхание Джоя. Хозяин, не переставая, гладил его по голове.
Потом, обратившись ко мне, сказал:
– Как думаешь, выживет?
– Не знаю. Попробуйте поговорить с ним, как с человеком, скажите, как он вам нужен. Он услышит, даже если не отреагирует, он услышит, обязательно услышит!
– Джой, голубчик, ты нужен мне, как же я без тебя… – слова выползали из него с трудом, как бревна.
– Не могу говорить, – он отвернулся от собаки в сторону.
Я с трудом встала, от долгого сидения все затекло, налила ему корвалола. Он выпил, поморщившись:
– А коньяка нет?
– Не знаю. Может, я вам мешаю, вы хотите наедине с ним побыть?
– Да, наверно.
– Я тогда пойду к папе в кабинет, если что, я дверь оставлю открытой.
Сначала я вышла на крыльцо. Так приятно было вдохнуть теплый летний воздух,
