тому назад, написал с нее масляными красками ее покойный родственник, живописец. Она вручила его Альфреду с ласковой и далее веселой улыбкой. Молодой девушке думалось, что этим она хоть сколько-нибудь облегчит ему разлуку.
Полу-ребенок, полу-девушка, Мойделе была восхитительна на этом изображении. Восторг и радость при виде портрета, казалось, одухотворили его для Альфреда, который словно поверил тому, что в предстоявшие тяжелые дни он заменит ему поэтическую полную жизни Мойделе. Альфред горячо обнял девушку и, сняв с руки золотой перстенек с рубином, память своей покойной матери, вручил ей колечко, как подарок от той, которая всю жизнь носила его. Чуткая Мойделе была глубоко тронута поступком Альфреда.
Добланер не вернулся домой накануне вечера. Ему часто случалось, в своих дальних странствованиях, по целым суткам пропадать из дома. Так было и теперь, к потому влюбленные могли провести весь день, как им хотелось. Альфред предложил прогулку к каменному выступу с тем, чтобы и пообедать там, как тогда, при первой встрече. Мойделе весело захлопала в ладоши, но, когда Альфред упомянул о том, что там же придется и проститься им, глазки ее затуманились выражением беспредельной грусти и опять стало невыносимо больно от горькой действительности.
Наскоро были сделаны распоряжения по хозяйству, и хлопотливая Фефи поспешно уложила в сумку провизию копченого мяса, хлеба, сыра и бутылку красного вина. Когда все было готово, Альфред бережно уложил портрет Мойделе и они отправились по направленнию к западной части долины.
Был чудный день. Горы словно дремали в теплом свете осеннего солнца. Крутые откосы глетчера, расстилавшегося перед ними, играли бесчисленными красками причудливых ледяных призм.
Когда они достигли скалистого хребта, отделявшая каменный выступ, Мойделе, по обыкновеннию, пошла вперед, как вдруг она в испуге остановилась и вскрикнула, всплеснув руками: высокую сосну на каменном выступе рассекла молния, вероятно, в ту сильную и навеки памятную им грозу. Невольно вспомнился оглушительный удар грома, который раздался, когда они перешли через ручей. Мощная сосна отживала, хотя и зеленели еще ее раскидистые ветви. Альфред не мог преодолеть неприятного ощущения при виде расщепившейся коры в том самом месте, где он начал вырезывать их имена, а Мойделе, не чуждая суеверия, как и все горные жители, сочла это за дурное предзнаменование. Но всецело подчинившись мировоззрению своего возлюбленного, она отклоняла эту мысль и при словах Альфреда, что любовь их коренится не в дереве. А в сердцах их, где не могут сразить ее ни буря, ни молния, молодой девушке было только больно, что погибла именно эта сосна, украшавшая ее любимое местечко и бывшая свидетельницей их первой встречи.
Теперь, как и тогда, Альфред и Мойделе расположились, чтобы пообедать, но на этот раз они сели рядом. Разговор прерывался горячими ласками и поцелуями. Альфред несколько раз чокнулся с Мойделе за свое скорое возвращение.
