запасы, – сказал Григорий. – Он любил все, что было чистых кровей.
«Не то что ты, жаба вонючая».
– Тонкой души человек был.
«Чистоплюй твой папенька. Вор и пьяница по крови».
– Царство ему небесное, – осенился крестом Львов.
Григорий порывисто обнял князя.
– Николай Михайлович, вы у нас теперь один. Молимся мы с братьями за здравье ваше денно и нощно, – на Гришины глаза навернулись слезы.
«Фу, бяка тинная. Отрыжка собачья. Околей. Околей на глазах наших»
Николай Михайлович удивленно выпучился на юношу.
«Кажись не притворяется», – удовлетворенно подумал Львов.
Никаким душегубцем Гришка ему теперь не представлялся. Он для него сейчас был обыкновенным недорослем. Жалким, беспомощным.
– Успокойся, Григорий Юрьевич. Ну, князь?! – увещевающе говорил он, утирая платком глаза юноши.– Вот так. Вот так.
– Только перед вами могу показать свою слабость.
«О Боже, убери с лица моего лягушачьи пальцы».
– Простите, – вслух говорит Григорий и, освободившись от ладони, гладившей его голову, прошел, огибая стол, к графину с морсом. И уже оттуда, твердым голосом, принялся рубить: – Ерошка – вор. Мерзавец. Я его не пущу на порог. Если даже он перед ним ляжет вместо половика.
Львов не перебивал распалившегося юношу. «Пусть покуражится. Ерошке каналье урок будет».
Он не сомневался, что уговорит Григория если не простить, то на некоторое время смирится с управляющим. Ему этот мир был нужен от силы на два года. Пока он Григория не отошлет в Москву, в университет. За это время Ерошка выправит все документы по хозяйскому дому Мытищиных на его имя. За такую услугу Николай Михайлович обещал управляющему Вышинку. От предвкушения заветного куша, он ласково обнял яростно настроенного юношу и, дождавшись паузы, сказал:
– Дружок, я ничего не имею против. Его следует проучить… Но что от холопа возьмешь? Опуститься до него – не к лицу тебе, князь… Ерошку, конечно, необходимо прогнать. Но, подумай, кого ты вместо него наймешь? Кто лучше канальи знает хозяйство ваше? Причем хозяйство изрядно пошатнувшееся. А у него хватка – будь здоров.
– Я сам им стану управлять, – решительно заявил юноша.
– Рассмешил! Ей-ей, рассмешил на старости дядю Николя. Тебе вскорости надо будет запрягать лошадей на Москву-матушку. В университет. Кто же будет готовиться? А управляющего подыщем. Деловых найти не просто. Помнишь, в моей усадьбе хозяйничал немчура? Я на него нарадоваться не мог. Большой эконом. Его у меня переманили.
С тем немцем Григорий был знаком. И знал, что его никто не переманивал. Он бежал от Львовых. Николай Михайлович подолгу не платил ему жалованья. И «большому эконому» не на что было одевать, кормить и обучать своих «медхен» и «кнабен». Но он все-таки был хорошим управляющим, потому что покойный папенька всегда выговаривал Ерошке и ставил в пример немца.
