стать человеком, и чем ты отплатил? – заорал он. – Думаешь, ты первый здесь такой умный? Все вы гаденыши неблагодарные! Может, тебе и жизнь не дорога?
Хан безвольно обмяк, в глазах читалось отчаяние. Однако сквозь стиснутые зубы он с усилием произнес:
– Не виновен… меня… подставили!
– Тогда надо было подать в суд апелляцию. Теперь-то кому какое дело? – проворчал охранник, больше не желая тратить время на бесполезные препирательства. Он повернулся к Пину. – Присматривай за ним.
– Не волнуйтесь! – Пин ударил себя в грудь кулаком. – Обещаю: больше в четыреста двадцать четвертой камере проблем не возникнет.
Охранник удовлетворенно кивнул и вышел за дверь.
Хан с трудом поднялся, мысленно обещая себе больше ни с кем не разговаривать. Слова здесь не приносили пользы. Охранник запер дверь и зашагал по коридору прочь. Вскоре свет погас, тюремный блок вновь погрузился во тьму. Хан добрался до своей койки, мечтая, чтобы его поглотила бесконечная ночь, и в камере раздались сдавленные рыдания. Пин со свитой, довольные собой, быстро уснули. Лишь Ду Минцян тихонько вздохнул, но даже он ничего не сказал, а просто перевернулся на бок и закрыл глаза.
Прошло какое-то время. Вероятно, наступил предрассветный час, когда темнота гуще всего, и в целом здании ничто не нарушало тишину. Шуня разбудило неотложное дело – полный мочевой пузырь. Он неохотно вылез из-под одеяла и побрел в туалет.
Сюда не мог добраться лунный свет, льющийся в окно камеры, поэтому стояла кромешная тьма. К счастью, Шунь знал это место как свои пять пальцев. Он широко зевнул и шагнул вперед. И вдруг запнулся – под ногами рядом с унитазом ничком лежал человек. Сон как рукой сняло.
– Эй, кто там? Что ты делаешь? – неуверенно пробормотал Шунь.
Его окликнул Пин:
– Ты с кем разговариваешь?
– Тут кто-то на полу. – Шунь выглянул из дверей туалета и осмотрел камеру. Нижняя койка у двери пустовала. – Думаю, наш очкарик.
Шунь вернулся к Хану и пару раз его пнул, однако тот не пошевелился. Плохо, очень плохо.
– Брат Пин, иди сюда… С ним что-то случилось!
Дождавшись Пина, Шунь склонился над неподвижным телом. С трудом ему удалось разглядеть, что по запястью Хана стекает какая-то жидкость. Он коснулся руки Хана – липкая, и запах знакомый…
– Фу, мать твою! Это кровь! – завопил он.
– И чего ты испугался? – спросил Пин с напускным равнодушием и тут же скрылся в глубине камеры.
– Что стряслось? – Черныш сел в кровати, сонно моргая.
Шань и Ду Минцян тоже проснулись.
– Да он сдох, вот что стряслось! – выпалил Шунь.
Все изумленно уставились на него.
– Спокойно, мы тут ни при чем, – сказал Пин. – Зови охрану.
Шунь взлетел на верхнюю койку и нажал кнопку на переговорной панели. Вскоре из динамика раздался треск.
– Камера четыреста двадцать четыре, ну что теперь?
– У
