так что я не удивился, когда отворилась дверь и появилась процессия официантов во главе с дворецким. Принесли обед. Не на двоих. На четверых.
– О мой бог! – воскликнула Эсси, ударив себя по лбу тыльной стороной ладони. – Твой бедный друг с лягушечьим лицом, Робин! Ты пригласил его на обед. И только взгляни на себя! Босые ноги! Сидишь в белье! Ты некультурный, Робин. Иди одеваться немедленно!
Я встал, потому что спорить бессмысленно, но все же сказал:
– Я в белье, а ты разве нет?
Она презрительно взглянула на меня. На самом деле на ней такая китайская штука с разрезом на боку. Похоже и на платье, и на ночную рубашку, и она использовала ее в обоих качествах.
– Нобелевский лауреат, – укоризненно сказала она, – сам определяет, что ему прилично носить, а что нет. К тому же я уже приняла душ, а ты нет и потому пахнешь сексуальной деятельностью… и, о боже, – добавила она, наклонив голову и прислушиваясь, – я думаю, они уже здесь!
Я направился к ванной, а она к двери, но я еще услышал звуки спора. Один из слуг тоже внимательно слушал, причем рука его бессознательно устремилась к выпуклости под мышкой. Я вздохнул и направился в ванную.
На самом деле это не ванная. Можно назвать купальным номером. Ванна по размерам достаточна для двоих. Может, даже для троих или четверых, но я о большем, чем двое, не мог думать. Иногда я гадаю, что эти арабские туристы делали в таких ваннах. В самой ванной имелось скрытое освещение, из окружающих статуй лилась холодная или горячая вода, весь пол покрыт толстым ковром. И все вульгарные туалетные принадлежности скрыты в собственных декорированных уголках. Все очень аккуратно.
– Альберт! – окликнул я, снимая рубашку через голову, и он тут же отозвался:
– Да, Робин?
В ванной нет видео, только голос. Я сказал:
– Мне тут нравится. Проследи, чтобы нечто подобное было установлено на Таппановом море.
– Понятно, Робин. Но пока не могу ли я напомнить вам, что гости уже ждут?
– Можешь, потому что ты уже напомнил.
– К тому же, Робин, вам нельзя переутомляться. Те медикаменты, что я вам дал, это только временное средство, и потому…
– Отключись, – приказал я и пошел в гостиную, где ждали гости. Стол был уставлен хрусталем и фарфором. Горящие свечи, вино в охладителе, вежливо дожидающиеся официанты. Даже тот, с выпуклостью под мышкой. – Прости, что заставил тебя ждать, Оди, – сказал я, улыбаясь, – но у меня был тяжелый день.
– Я уже говорила им, – сказала Эсси, передавая тарелку восточного обличья девушке. – Пришлось: этот глупый полицейский у двери счел их террористами.
– Я попытался объяснить, – подхватил Уолтерс, – но он не понимает по-английски. Миссис Броудхед разобралась с ним. Хорошо, что вы говорите по-голландски.
Она изящно пожала плечами.
– Если знаешь немецкий, знаешь и голландский. Это одно и то же, если говорить громко. К тому же, – добавила она, – это всего лишь состояние ума. Скажите, капитан Уолтерс, если вы
