не должны раскисать. Нам нужно сделать то, ради чего мы, собственно, и затевали побег. Несмотря на войну, на потери, у нас с тобой остается очень важная задача.
Коллега соглашается со мной.
Боевики все еще пытаются оказать сопротивление, стреляют по вертолетам из автоматов, но желаемых результатов не достигают. При очередном заходе винтокрылых машин все они прячутся, куда только могут.
Мы в которой раз решаем рискнуть. Я успеваю приметить микроавтобус, стоящий чуть в стороне от караулки. Странно, что военные еще не уничтожили его с воздуха.
Пока среди фундаменталистов царит паника, мы с Йорданом стороной подбегаем к транспортному средству, оставленному без присмотра, и возле него обнаруживаем пару трупов. Оказывается, боевики все-таки пытались воспользоваться им и удрать отсюда, однако не успели. Их расстреляли то ли свои, то ли пулеметчики с вертолетов. Главное, что у одного из них в руке осталась связка ключей. То, что надо!
Мы усаживаемся в микроавтобус. Опасности со стороны вертолетов пока нет. Но ситуация может поменяться в считаные секунды. Я оглядываюсь по сторонам и открываю для себя тот факт, что рядом с караулкой находится еще одно здание.
«Так вот где пребывает Лаид и вся его чертова братия!» – осеняет меня.
Я вижу открытую дверь и широкое окно с сорванной москитной сеткой. В комнате горит тусклый желтый свет. Остроты моего зрения хватает на то, чтобы увидеть стол, на котором лежит что-то очень знакомое.
Да это ведь тот самый кейс со спутниковым телефоном! Я едва не вскрикиваю, хватаю трофейный автомат, оставляю в машине обескураженного коллегу и бегу к зданию. При этом прекрасно слышу, что вертолеты возвращаются, а боевики встречают их автоматным огнем. Я ускоряюсь, выпускаю несколько очередей в дверной проем – все равно в общем шуме на это никто не обратит внимания – и лишь после этого влетаю в помещение и быстро осматриваюсь.
Лаида в комнате нет. На полу и на столе пятна крови. Кто-то был ранен. Может, сам Лаид или его помощник. Впрочем, мне сейчас до этого нет никакого дела.
Я хватаю кейс, выбегаю из здания и изо всех сил мчусь к микроавтобусу. Мое движение засекает кто-то из боевиков. Я слышу ругательства, явно адресованные мне, отвечаю на них вскидыванием автомата и нажатием на курок.
Слава богу, Йордан все это время не зевал, успел завести машину. Мне остается только вскочить в приоткрытую дверь, и микроавтобус тут же резко трогается с места.
Позади нас слышатся крики. По нам стреляют. Мы невольно втягиваем головы в плечи и нагибаемся, будто это действительно может спасти нас от пули.
Шум позади усиливается. С вернувшихся вертолетов открыт плотный пулеметный огонь. Это лишний раз подтверждает, что военные решили провести здесь не акцию устрашения, а уничтожить гнездо боевиков подчистую.
Христов гонит машину в направлении Сахары. Я смотрю в зеркало заднего вида. В нем отражается пламя большого пожара, полностью охватившего базу боевиков. Мне хочется думать, что никому из
