ходьбы «в упряжке», почти не сопротивляясь охотничьим позывам, пораньше забираемся в спальные мешки. На закате, в последние минуты перед забытьём, наш натренированный слух ещё ловит шорохи утиных крыльев над головой, надсадные вопли крякухи, шепелявый отзыв селезня и надо бы… Но «спальники» цепко держат нас в своих объятиях.
На утренней зорьке, обманутые звуками моего утиного манка, к резиновому чучелу, выпущенному мной в заливчик рядом с палаткой, с разных сторон налетают сразу два селезня. Дуплет, к сожалению, не получается, но один из них, подвешенный куском бечёвки за лапку, повисает над палаткой рядом с флажком, придуманным и изготовленным Левонтием из запасной красной футболки. И всё это, конечно, ради красивого кадра, а заодно и праздника, который мы отмечаем, сидя у походного стола, устроенного из толстой, найденной на берегу плахи, уложенной на два чурбака.
Но гусей и здесь нет. Напрасно Леонид простаивает две зори на пути их традиционного пролёта, и лишь ночью, совсем в темноте, с неба доносится редкое гоготанье.
На следующий день во время отлива напрямик от мыса к мысу пересекаем Кунагубу. Уже привычно прыгаем с льдины на льдину, где только можно спускаем ледянки. К двум рыбацким избам, стоящим на её восточном берегу, подходим, осторожно осматриваясь, во избежание случайных и ненужных нам встреч. Но в них пусто. Нам тут делать нечего, и мы отправляемся дальше, к следующему лагерю Леонида, находящемуся неподалёку и носящему название – «В соснячке». Он находится возле самого берега, приподнятого в этом месте над кромкой самой высокой в прилив воды, внутри группы низкорослых, но зато пышных сосёнок в окружении можжевеловых кустов, не пропускающих ветер. А в стороне от моря, до коренного леса широко простирается открытое заболоченное пространство «ляги», как Левонтий называет такие угодья. Оно с пресными лужами, ручьём, вытекающим из болота, небольшими зарослями тростника и ивовых кустов, – прекрасный гусиный «присад». Здесь повеселей. Ещё на подходе мы неоднократно наблюдали стайки уток, перемещающихся по лужам, а вдалеке и гусей. Я рвусь «в бой», но Леонид спокоен, как сфинкс. У нас в плане пожить в этом лагере несколько дней, и командир настоятельно требует обеспечить сначала достойное жильё и быт.
Эта стоянка тоже имеет все необходимые атрибуты бытия, и уже через час рядом с капитально поставленной палаткой горит костёр, и котелок над огнём вкусно булькает утиным супом. За это небольшое время над нами и невдалеке на слуху прошло несколько гусиных стаек. Меня уже не удержать… Подметив трассу их перемещений, спешно сооружаю скрадок из подручных материалов: стаскиваю в кучу несколько тонких плавниковых брёвнышек, рублю ветки ивняка, приношу охапку сухого прошлогоднего тростника. Главное, – это я уже знаю, чтобы «сооружение» не выделялось инородным пятном на однообразной местности. Левонтий, прекрасно знающий местную обстановку, не утруждает себя «строительством» и, не суетясь, спокойно валит первого гусака почти не отходя от палатки.
