и Пан Приапей за наядой погнался,Покуда та страх испытала и просила пощады.
От стона её и поныне играет тростинка сиринги.
Другие стали подпевать эту песню, и я вместе с ними начал подпевать, как смог. Когда же мы закончили, то выпили ещё вина. И тогда один старый сатир с курчавыми седыми волосами обратился ко мне:
– Поглядите, сатиры, этот юноша поёт наши песни, а как старается! Зефир-то нашими историями наслышан, а юноше, может, будет интересна история, которую мы пропели. Я расскажу тебе её подробнее.
И старый сатир начал.
XVIII
Пан и Сиринга
Некогда в землях, подобных этим, жил в одиночестве бог Пан. Жизнь его протекала в спокойствии, что даже о еде ему не нужно было заботиться, ведь жители любили своего бога, строили в честь него деревянные изваяния и дары у них оставляли.
И вот как-то раз сидел себе Пан возле камышей и наслаждался послеполуденным отдыхом, как мимо него пробегает красивейшая нимфа, звавшаяся Сирингой. Тут же у Пана всё спокойствие ушло, сердце загорелось, все члены напряглись, и он побежал за нею. Нимфа не заметила, что прошла мимо этого козлоподобного существа, которое лежало в траве, а потому, когда заметила, что нечто бежит за нею, да ещё и с глазами, наполненными похотью, в испуге от него она побежала.
Сиринга бежала и бежала, но Пан от неё не отставал. Когда же нимфа-наяда прибежала к реке, она стала молить своих сестёр-наяд, чтобы они помогли ей скрыться. И вот превращают они её в тростник, а был он похож на камыш, но всё же сильно выделялся. Так сёстры хотели отличить превращённую от всего растущего тут и затем, когда преследователь уйдёт, превратить её обратно.
Прибегает и Пан к этой реке, оглядывается и прислушивается. Слышит звук жалобный, испуганный и видит камыш странный, тут понимает. Начинает причитать, тростник целовать и говорить:
– Раз уж не хочет достаться мне эта нимфа, раз ей милее быть ветвями, то и поделом ей!
Жестоко начинает ветви рубить, собирает их в полежник и уходит обратно в свои поля. Там совсем он покой теряет, желает с нимфой Сирингой быть. Он ветви продольны нарубленные ко рту подносит, целовать их начинает, а они звук издают, как бы говоря с ним. Тогда Пан режет их на равные части, воском соединяет, дно воском покрывает и дыханием своим их наполняет, так, что оно обратно вместе со звуком выходит Сиринги. Но не находит Пан в них той живости голоса, какой был у Сиринги, все они как одна звучат. Тогда в каждой из тростинок он воск толкает, то подальше, то поближе. И вот вновь каждую целует, дыханием наполняет и слышит, как говорит с ним Сиринга, как стонет от своей участи. А он с ней говорит, мелодии ей играет, её успокаивает.
За всем этим сатиры подсмотрели и сами начали сиринги делать, за божественным Паном вторить.
XIX
Под эту историю мы дошли до города. Сатиры, увидев его, стали радоваться, петь и танцевать:
Мы
