«Березовая роща», «Красный закат», «Лунная ночь», – великодушно перечисляла она. – К сожалению, здесь я вижу всего лишь копии.
В памяти Виктора всплыла домашняя картина с серым снегом: «Ну да, конечно, распутица и луна в конце туннеля».
– А вы умны и красивы! – Виктор осмелился на банальный комплимент после минутного замешательства. Он увидел ее поодаль. Яркий дневной свет из окна озарил ее всю, и она, приподнятая солнечными лучами, словно парила.
– Полотна Куинджи вгоняют в депрессию, – задумчиво сказала девушка.
– Простите за мое невежество, но вот море, а вот березовая роща, – возразил ее спутник.
Неуклюжая попытка вступиться за бедного художника рассмешила красавицу.
– Вы знакомы с живописью Эдварда Мунка? – спросила она.
Виктор смутился и не знал, что ответить.
– Вы видели… Каждый видел картину «Крик», и я даже предполагаю, что вы смеялись с друзьями над ней, но это – шедевр! И не потому, что ее купили за баснословную сумму. Нет! Полотна Мунка живые, они говорят, дышат, – Соня ласково перечисляла страшные имена картин: – «Отчаяние», «Вампир», «Убийца в переулке», «Убийца» – эти полотна эмоционально разгружают, в них есть интрига, философский смысл, в них смотришь, как в свое отражение.
– Какие жуткие названия, – ответил он в задумчивости.
– Куинджи долго не признавали… И потом, его происхождение – то ли грек, то ли еврей? – сказала Соня, поглаживая рукой широкие перила лестницы. – А вы знаете, что Гитлер любил пачкать холсты своей мазней и на продажу расписывал, чтобы хоть как-то себя прокормить, открытки. Гитлер – загадка человечества. В нем сочетались ледяная бессердечность и искренняя теплота. Вот и Куинджи разрисовывал открытки за кусок хлеба. До сих пор неизвестно, кто были его родители.
Ее глаза лесной феи заискрили, и она, глядя на него и в то же время вдаль, вкрадчиво спросила:
– Вы любите тайны?
Он одобрительно кивнул головой и словно случайно дотронулся до ее тонкого запястья, девушка неприязненно дернулась.
– Виктор, давайте пройдем дальше, дом напоминает лабиринт, – сказала она и, словно извиняясь, сама подала ему свои маленькие ладони. Мгновенно по его телу волнами разлились приятные ощущения, но не такие, когда мужчина испытывает плотское наслаждение при касании соблазнительных женских прелестей. Нет. Это было что-то другое, очень родное и до боли знакомое, будто его тело только и ждало этих сигналов близости. Он держал ее ручки, но, теплые, мягкие, согревшись, они, как проказливые котята, убежали: она резко вырвала руку, застеснявшись мимолетной близости.
– Милая Соня, вы психолог или искусствовед?
– Я была замужем за художником. Я вдова! – выпалила она. Виктор заметил, как задрожали ее веки, а глаза, наполнившись влагой, потухли. Трогательно наклонив свою аккуратную голову с маленькими прижатыми ушками, она замкнулась.
– Простите за мою бестактность, – сказал он и виновато улыбнулся.
