и Юран. Идет по жизни своей колеей, и ему все равно, что о нем будут думать другие. Посчитал первое решение поспешным – и ему не составило труда перейти из одной группы игроков в другую.
Следующим возвращенцем стал Юран. Широкой публике это стало известно 19 февраля 94-го из интервью «СЭ» – форвард не стал скрывать, что вернется в команду к мартовскому товарищескому матчу в Дублине. Но, как выяснилось из нашего разговора, Юран все для себя решил гораздо раньше.
– Жалею сейчас только о том, что сразу не разобрался в ситуации и не помог тренерскому составу остановить конфликт. Списать свое первое решение могу только на молодость. Будь мне 26–27 лет – никогда бы такого не совершил. Наоборот, сделал бы все, чтобы убедить остальных этого не делать…
– Когда же вы решили вернуться в сборную?
– После пресс-конференции на Зубовской площади вернулся в Лиссабон и общался с друзьями, которые гораздо старше меня. И где-то через неделю осознал, что это была большая ошибка.
А потом, 11 января, в Лиссабоне был благотворительный матч в пользу Сережи Щербакова, и туда приехали, с одной стороны, Садырин с Игнатьевым, а с другой – Шалимов, Кирьяков, Мостовой, Кульков и я. Сели поговорить.
– Был шанс уладить весь конфликт?
– Шалимова было трудно переубедить. У него в друзьях ходил Тарпищев, да и Бышовец имел на него влияние. Игорь был на сто процентов уверен, что все под контролем президента России и Садырин уйдет в отставку. А вот тот же Кульков, с которым мы играли вместе, тоже вроде бы все переосмыслил и был готов вернуться в сборную. Но его Шаля все-таки переубедил. Тогда я и сказал тренерам, что вернусь. Да, от Игоря услышал, что слово не держу. Но это какой-то детский сад – речь-то о чемпионате мира. Тем более что Садырин с Игнатьевым привезли в Лиссабон от Колоскова новый вариант контракта с РФС, где индивидуальные контракты игроков по бутсам допускались. Смысла продолжать бунт не видел никакого. Над нами, говорил, и так вся Европа смеется.
По словам Юрана, тогда от него отвернулись многие. Даже Колыванов, с которым они всю жизнь играли вместе в сборных. Когда они встретятся в новой сборной Романцева, около полугода бывшие «отказники» не будут замечать Сергея. Потом, правда, все устаканится…
Но и вернувшись в сборную, Юран счастья не обрел: «Не очень нас там хотели видеть те ребята, которые вообще не отказывались играть. И были за наше с Мостовым возвращение обижены на Садырина. Чувствовал к себе прохладное отношение. И, думаю, Пал Федорыч на чемпионате мира решил посадить меня на скамейку, потому что боялся, что команда вообще развалится. Но я ни о чем не жалею. Все-таки был на чемпионате мира. И играл против бразильцев. Это история…»
Свой среди чужих, чужой среди своих…
Многие, кстати, посчитали ошибкой, что «единожды предавших» приняли назад. Колосков, например, говорит: «Я не очень понял Садырина, когда он начал „подписантов“ частично возвращать в сборную.
