него стояла боком, видимо, давая понять, что у нее мало времени и она торопится уйти, не очень молодая и печально – красивая женщина: какой – то усталой, словно перед началом увядания, была ее красота.
Впрочем, Илупин ничего этого не видел, а видел только «белую кость – голубую кровь»: черты лица выписаны чисто, без единого огреха, породистая стать с этим плывущим от талии лебединым изгибом, достоинство в каждом движении, даже самом коротком (вот она провела пальцами по пуговицам блузки, и вспомнилась неказистая суетливость собственных рук), гладкая прическа, собирающая волосы на затылке (женщины теперь носят стрижку, а эта пучок), – все не как у простых людей!
– Вы спешите? – положил Илупин очки на стол.
– Да, у меня много работы.
– Но вы все-таки задержитесь: разговор будет серьезный…
Софья Дмитриевна развернулась к Илупину лицом.
– Так когда? – спросил он.
– Что когда?
– Когда же вы свою несознательность искорените?
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Я люблю Россию…
– Вот-вот. У вас Россия, а у нас Союз Советских Социалистических Республик.
– Ну, хорошо, пусть СССР. И я совершенно не возражаю против построения социализма в отдельно взятой стране. В чем же моя несознательность?
– Еще бы она возражала, – хмыкнул Илупин. Стало быть, вы утверждаете, что являетесь сознательным членом общества. А как тогда расценивать вашу последнюю выходку?
– Какую?
– Уже забыли? Мы, работники Почтамта, написали письмо в Моссовет с просьбой о сносе башни Меньшикова и предоставлении освободившейся площади под нужды Почтамта. Теперь вспомнили? Вас как штатного корректора нашей газеты попросили это письмо посмотреть, а вы? Швырнули его в лицо председателю месткома!
– Я не бросала письма – Вырубова говорит неправду! Я только отказалась его править.
– Почему же, если не секрет?
– Потому что задуманное вами – варварство. Но вы даже не понимаете этого.
– А не потому ли, что вы молитесь в этой церкви?!
– Совет народных комиссаров религию не запрещает.
– Но и не приветствует! Ну, ничего, не вы одна такая грамотная на весь Почтамт! Как видите, обошлись без вас…
Взгляд Софьи Дмитриевны насмешливо блеснул.
– Однако вы, кажется, получили отказ.
– Пока отказ. Потому что вмешался товарищ Бубнов. Ему, наверно, нравится соседство наркомата просвещения с церковью. Ничего, подождем, есть люди и повыше! Но вы-то! Не удивлюсь, если узнаю, что вы приложили руку к вмешательству наркома!
– Не переоценивайте меня.
– Да, госпожа Бартеньева, если б у вас не было покровителя в горкоме партии, вы бы у меня давно…
– Что давно?
– Вам известна участь ленинградских
