добавила. – Пойду, распоряжусь о чае…
За чаем они сначала молчали, а потом он вдруг стал что-то рассказывать, и глаза его оживлённо заблестели, но привычная волна нетерпеливого раздражения при звуке его голоса, его довольного рассказа, уже стала охватывать её. Скоро Сильвия поймала себя на мысли, что не слушает мужа. Она попыталась сосредоточиться и неожиданно для себя выхватила из потока его слов одно слово – «доброта».
– Доброта? – переспросила она, словно очнувшись. – И ты говоришь о доброте?..
Капитан сбился и недоумённо посмотрел на неё.
– Что ты понимаешь в доброте? – язвительно спросила у него Сильвия, гордо поднимая голову.
Капитан молча откинулся на спинку стула. Лицо его, только что оживлённое, даже радостное, вдруг странно изменилось. Оно стало отчуждённым, злым и неприятным.
Наконец, он выдавил:
– Что я знаю о доброте?.. Всю жизнь я боялся, что меня назовут злым, недобрым и грубым… Всю жизнь я старался быть добрым ко всем и ровным со всеми… А это очень тяжело… Я так устал от этого!.. Но вот теперь, наконец-то, я решаю не быть добрым!.. И я, наконец-то, свободен!..
Капитан встал, резко отодвинув свой стул, и почти прокричал:
– Я не добрый!.. Поэтому я никому ничего не должен!.. Я!.. Никому!.. Ничего!.. Не должен, чёрт побери!..
Швырнув салфетку на стол, капитан вышел из комнаты, оставив дверь в столовую распахнутой настежь. Сильвия ахнула, ужаснувшись, и закрыла лицо руками – её испугал его взгляд, отстранённый, холодный и жестокий, как голодная смерть…
А капитан шёл по дому, и негодование душило его. Перед своим кабинетом он стал рвать ворот рубашки – кружева не давали ему дышать, стиснув горло. Он остановился и, наверное, поэтому услышал сдавленное рыдание. Отдёрнув руку от несчастного жабо, капитан резко обернулся. В углу, в глухой тени солнечного дня, он различил смутную фигуру служанки, припавшей лицом к стене на свои руки. Плечи её вздрагивали.
– Агата, что случилось? – быстро спросил капитан.
Он шагнул к служанке, уже внутренне успокаиваясь.
– Агата, что случилось? – опять, уже мягче, повторил он, трогая служанку за плечо и поворачивая её к себе.
Заплаканное, немолодое лицо служанки было смято от горя.
– Погиб мой брат, мистер Линч, – прошептала она. – Во время захвата «Фудруайана»… Он плавал на «Монмуте»…
Капитан молчал, не зная, что сказать. Он только ещё крепче сжал плечо женщины, не спуская с неё внимательных глаз.
– У него остались жена и сын, – продолжала рассказывать та. – И я не знаю, как им помочь… Ведь они не проживут на одну пенсию…
Служанка опять разрыдалась.
– Ну… Конечно, – пробормотал капитан в растерянности перед горем женщины и спросил. – Сколько лет мальчику?
– Тринадцать, –
