а там прямо с платформы спускались в метро, попадая в большой круглый подземный зал, в центре которого стояла, поддерживая потолок, круглая колонна, которую я про себя называл каменным цветком – она расширялась к верху. как бутон цветка, например, лилии. Из этого зала по длинному эскалатору мы спускались на платформу и садились в вагон метро. Но я знал, что, если из круглого зала с каменным цветком свернуть направо, то попадешь в короткий туннель, за которым будет короткий эскалатор наверх, выводящий из метро на асфальтовый скат, что шел к вокзалу от Садового кольца. Это была моя мечта – на обратном пути после длинного эскалатора, подняться еще и на этом коротком, а затем уже спуститься по склону к вокзалу. Ведь во Львове метро не было, в московское метро я попадал не часто, и последовательная поездка на двух эскалаторах казалась мне захватывающим приключением. Но уговорить родителей, особенно папу, сделать небольшой крюк удавалось редко. Но все же иногда удавалось.
С чем я сейчас мог бы сравнить радость от такой поездки?
Пожалуй, со вторым оргазмом во время любви, вскоре после первого.
Концерт
У нас был стереопроигрыватель «Вега» – с полированными деревянными накладками на корпус и двумя тоже полированными колонками в локоть вышиной. Сейчас все это напоминает мне игрушечный мебельный гарнитур – ящик для белья с откидной крышкой и две тумбочки. Но тогда я так не думал, ибо вступил уже в возраст молодежной музыки и танцев. Из молодежной музыки были у меня две советские маленькие, на четыре песни каждая, пластинки Битлз – одна из них гибкая, в бумажной, как у книги, обложке, я ее купил в газетном киоске – и одна, тоже маленькая, пластинка Ролинг Стоунз. Отдел пластинок находился в подольском универмаге – двухэтажном, темного красного кирпича, еще дореволюционном здании. Там я и купил диск – то есть большую пластинку – «Оркестр Поля Мориа» с фотографией Парижа с Эйфелевой башней во всю обложку. Она и сейчас у меня есть, эта пластинка… (В том же универмаге купил я в другой раз коробку с четырьмя пластинками «Страстей по Матфею» Баха с Эрнстом Хефлигером и Мюнхенскими Баховскими хором и оркестром, но об этом в другой раз).
Зимой по воскресеньям – по субботам дети тогда еще учились – мы все катались в лесу на лыжах. Возвращались, обедали и засыпали. Однажды папа проснулся первый и отчего-то поставил диск Поля Мориа, причем довольно громко. Первой была музыка из фильма «Крестный отец». (Я этот фильм хотел тогда посмотреть, да не пришлось. А потом не пришлось, потому что уже не хотел). И вот электроклавесин стал вколачивать в мой сон звенящие, как стеклянные гвозди, первые аккорды, вокруг этих аккордов, как жаворонки, вились флейты, а затем мелодию протяжно подхватили и понесли, как перелетные птицы, другие духовые и скрипки.
В то время популярна была байка про обучение во сне с помощью магнитофона. Ставишь на магнитофон катушку с записью лекции, а сам ложишься спать. Утром просыпаешься, а вся лекция уже у тебя в голове. Видно,
