style="font-size:15px;"> Старейшина устремила на него взгляд, отпустила голову Аверкия и подошла к его брату.
– Не нужно, – повторил он, глядя женщине в глаза.
Она медленно поднесла лезвие ножа к лицу воина, провела им по его щеке, повернула в одну сторону, затем в другую и довольно улыбнулась.
Женщина вернула нож на бедро и кивком указала на имперца. Из рядов воительниц тут же вышли две девушки, отвязали Брутуса от остальных и подвели к старейшине, вставшей в центре, между обоими рядами воительниц. Она положила руки на Брутуса и заговорила на языке, который никто из имперцев не понимал.
– Что она там бормочет? – ёрзая в путах ворчал Аверкий, явно переживающий за брата.
– Кажется, – вдруг подал голос Ификл, – что-то про… ритуал.
– Ты её понимаешь!? – разом воскликнули пленные.
– Какой ещё ритуал?! – переспросил Аверкий.
– Тише, – попросил Ификл и прислушался, – да… Старуха говорит, что этот воин достоин стать… конём?
– Конём? – переспросил Герадот.
– Тише, что дальше? – поторопил Центурион.
– Да… Она… Ох боги!
– Ну что там?! – Аверкий выходил из себя от нетерпения.
Эфикл перевёл на него изумлённый взгляд, затем повернулся обратно. Старейшина ходила вокруг Брутуса, с таким лицом, будто только что купила себе отменного племенного жеребца. Внезапно, она крепко схватила мужчину между ног и одобрительно кивнула.
– Она говорит, – продолжил Эфикл, – что этот конь… хотя… скорее жеребец, станет отличным… создателем.
– Ты уверен, что верно всё понимаешь? – уточнил Гораций.
– Брат, мгновение назад я не знал, что вообще знаю этот язык.
– Тише, – вновь скомандовал Центурион, – что она говорит?
Ификл вновь посмотрел на старейшину, ходившую вокруг ничего не понимающего Брутуса, и обращалась к соплеменницам, которые вдруг из грозных воительниц превратились в хихикающих барышень.
– Она спрашивает: – выслушав её, ответил Ификл, – кто из сестёр желает лечь рядом с чужаком и понести от него…
Воцарилось молчание. Только старейшина продолжала снова и снова повторять свой призыв.
– Вот же гад! – вдруг воскликнул Аверкий, – Вечно ему, с самого детства, достаются самые лакомые куски!
– Тише! – скомандовал Центурион, – Мы ещё не знаем, чем всё кончится.
В этот момент, из рядов воительниц, робко и подталкиваемая своими подругами, вышла высокая, темноволосая, смуглая девушка с точёной фигурой и большими глазами на милом девичьем лице. Она медленно подошла к старейшине, смущённо улыбаясь и склонив голову. Женщина взяла в руки молодое лицо девушки и осторожно поцеловала её в щёки. Затем взяла её под руку и повела в палатку, из которой вышла чуть ранее.
К Брутусу, тем временем, подошли четверо других девушек. Трое приставили
