самом начале авторской рукописи написано: Сцена 6, цифра 6 зачеркнута, сверху поставлено – 7. Возможно, Дурылин планировал написать ряд сцен, предваряющих написанные им сцены в рукописи 1908 года (или они могли быть записаны в другой рукописи), но, судя по сюжету его поэтической пьесы, эта сцена была первой. Далее в сносках мы оговариваем отдельные случаи путаницы в нумерации сцен в авторской рукописи. Нумерация исправлена нами в соответствии с порядком и сюжетной логикой текста. (Примечание составителя – А. Б. Галкин.)
6
В рукописи над этой строчкой сверху написано карандашом рукой Дурылина: И этому поверю.
7
Очевидно, Дурылин, как знаток творчества Лермонтова (в 1940 году выходит книга его комментариев к роману «Герой нашего времени») хорошо помнил рассуждение Печорина (своеобразного Дон-Жуана XIX века) о причине его ухаживания за княжной Мери; в данной цитате из дурылинской пьесы «Дон-Жуан» заметна аллюзия на лермонтовский текст: «А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет». (Лермонтов М. Ю. Сочинения. М.: Правда, 1990. Т. 2. С. 539.)
8
Дурылин, несомненно, в своей поэме ориентировался на главный источник своего «Дон-Жуана» – пушкинского «Каменного гостя», множество аллюзий и скрытых цитат из которого встречаются в тексте дурылинской поэмы. Понятно, что Дурылин отлично знал и остальные «Маленькие трагедии». В этой реплике 4-го гостя (как и во всей 1-й сцене) ощутимо сходство с началом «Пира во время чумы», где собравшиеся на пир гости вспоминают умершего от чумы весельчака Джаксона, характером сходного с тем образом Дон-Жуана, которого обсуждают 5 гостей на пирушке в 1-й сцене поэмы Дурылина, предполагая, что Дон-Жуан тоже в могиле:
Молодой человек
Почтенный председатель! я напомню
О человеке, очень нам знакомом,
О том, чьи шутки, повести смешные,
Ответы острые и замечанья,
Столь едкие в их важности забавной,
Застольную беседу оживляли
И разгоняли мрак, который ныне
Зараза, гостья наша, насылает
На самые блестящие умы.
Тому два дня наш общий хохот славил
Его рассказы; невозможно быть,
Чтоб мы в своем веселом пированье
Забыли Джаксона! Его здесь кресла
Стоят пустые, будто ожидая
Весельчака – но он ушел уже
В холодные подземные жилища…
Хотя красноречивейший язык
Не умолкал еще во прахе гроба;
Но много нас еще живых, и нам
Причины нет печалиться. Итак,
Я предлагаю выпить в его память
С веселым звоном рюмок, с восклицаньем,
Как
