не замечать, как в эти минуты довольно кряхтит ее приемная мать. В своих изысканиях ученица-колдунья коснулась и загадки исчезновения из деревни юных девушек: их сгинуло трое за минувший год. Мяскяй отвечала, но путано, сложно, на самом деле она точно знала, что эту правду Настеньке рановато пока знать. Она и сама-то, грешная и убогая, не стремилась приблизиться к ней и на версту.
Девчушка Настена стала единственным и тайным свидетелем разговора, произошедшего в доме Мяскяй назавтра после прихода «землистого» порученца. И не обратилась вскорости Настенька в колдунью, как того жаждала Мяскяй, – ни в колдунью, ни в ведунью, ни в лекаршу. Ведь была война, и все цели оказались утраченными, и выросшая Настя стала учителем истории, и именно через нее просочилась правда о Мяскяй и о Проклятом Доме.
В тот день ей крепко-накрепко было велено сидеть себе тихо в укромном местечке и не высовываться, даже если надвинется страх и замутит глаза паникой. Поначалу старуха Мяскяй подумывала отправить девчушку к соседям в злосчастную ночь, но потом решила, что пусть ей уготована погибель лютая, Настенька хотя бы будет знать, как это случилось.
И вот на дворе стемнело, и самые поздние жители деревушки заснули в кроватях, и легкий, испуганный скрип торопливой возни под одеялом затих,– вновь к порогу старухи подступили черные тени. Ловцы человеков со знанием дела перевернули всю хату; их волчьи, землистые ноздри чуяли каждый запах, но колдовской знак лежал на убежище перепуганной сиротки Настены; и просмотрели ее. Вдруг все как один выметнулись из дома, потому что подоспел черед войти главному, и тут уж не должно было оставаться посторонних.
Бабка Мяскяй стояла посреди едва освещенной хаты и спокойно разглядывала нового гостя, теперешнего хозяина Проклятого Дома. Он был невысоким и плотным человеком в пенсне и с непроницаемым взглядом, от которого не жди хорошего. Лицо гораздо живее, чем у бледных прислужников. Старуха предложила человеку сесть, и сама уселась поодаль.
Настена слышала не очень четко, но достаточно и для семилетней девчушки, собирающей картины по отдельным кусочкам. Для поддержания страха, наверное, гость, прежде всяких других вопросов, задал один, не подслушивают ли их, и сердечко девчушки стремительно заколотилось: сейчас ее схватят и сварят живьем! Но бабка Мяскяй проронила «а то!», не моргнув даже глазом, а человек, как впоследствии выяснилось, был слишком напуган, чтобы думать о каких-то подвохах.
Он что-то добавил о помощи. О том, что ему нужна помощь, и Настя вмиг представила его строгий взгляд, но ответом ему служило лишь кряхтение мудрой и осмотрительной бабки Мяскяй. Гость снова заговорил. Весь последний месяц он провел в мучениях, ночные кошмары вконец одолели его, а ведь раньше никогда такого не замечалось, и вот незадача! Он выразил предположение о порче, надеясь на трезвый ответ, но бабка сказала «кхм», и воцарилось молчание. Потом ночной визитер задал вопрос, очень тихо,– тот словно прошелестел по
