тебе тут? – спрашивает он. – Нравится»?
«Да», – отвечает Ника.
«Мы поможем тебе найти себя, но и ты должна помочь себе, иначе ничего не получится. Давай мы завяжем тебе глаза».
Завязали.
Она почувствовала, как к ней прикасаются разные руки, как ее целуют разные губы; она отвечала им; ее уложили спиной на мат, и кто-то входил в нее, а потом ее поставили на колени и продолжили.
«Нет, ты не мент, – услышала она голос Эдварда перед собой, в то время как кто-то двигался сзади. – Таких ментов не бывает. Или нет? Может, ты суперпрофи»?
«Да, – сказала она, подстраиваясь под ритм толчков. – Так и есть. Суперпрофи».
Больше она ничего не сказала, так как Эдвард занял ее спереди и через несколько минут излился в нее теплыми фонтанчиками, надавив ладонями на затылок.
В течение следующего часа любовь продолжалась, подпитываемая какими-то таблетками, от которых Ника не отказывалась, – а потом все сели в круг, голые, горячие, при свете факелов на стенах, и в центр круга посадили Нику.
«Второй этап посвящения, – сказал Эдвард. – Готова»?
Ника кивнула. Жар напитывал ее мокрое тело, прокатываясь всполохами от пяток до макушки, и монстры сладострастно рычали внутри, требуя добавки. Она не хотела искать убийцу среди тех, кто сидел в круге. Она не верила, что убийца здесь. Кто это? Ворон? Билли? Логинов? Эдвард? Кто-то из женщин? Вглядываясь в них, она пыталась вернуть себя в ту, прежнюю реальность, где ее подруга была мертва и требовала отмщения, – но никак не могла вернуть, как ни старалась. Сидя в центре круга, в окружении семи обнаженных людей, после оргии, которую здесь называли любовью, Ника ждала, что будет дальше. Ей было интересно, что будет дальше. Ей хотелось продолжения.
Прямо перед ней сидел Эдвард, слева от Эдварда – Юля, а с другой стороны – Ворон. Ворон так смотрел на Нику, что она знала – он тоже участвовал в первом этапе инициации. Его взгляд изменился. Весь он изменился. Демонические огоньки в его глазах горели вместе с ее внутренним огнем, и он смотрел ей между ног, а она не прятала то, на что он смотрел, – словно бросая ему вызов таким образом.
Эдвард смотрел ей в глаза.
«Слово Закона – Телема, – сказал он. – Ты узнаешь его, но сначала расскажи о себе. О настоящей себе. Не об аудиторе Веронике, а о Веронике-человеке. Что ты чувствуешь сейчас? Можешь закрыть глаза, чтобы легче было отвечать».
Ника закрыла глаза.
В прежней реальности она не стала бы отвечать честно, придумала бы что-нибудь, избегая откровенности, но сейчас она хотела откровенности, в то же время понимая, что не сможет сказать всё.
«Я несчастна», – были первые ее слова.
Они возникли как бы из ниоткуда, вдруг, из тьмы ее внутреннего космоса, вылетев оттуда черными осколками астероида, – и она, не успев как следует им удивиться, продолжила:
«Семь лет назад я была счастлива, но с тех
