Она чувствовала уверенность, но, еще важнее, волнение перед предстоящей встречей. Чиро совершенно точно будет рад ее видеть. Разве он не сказал, что хочет снова с ней повидаться? Даже если он не будет рад, если будет холоден и груб, по крайней мере она узнает о его подлинных чувствах. И будет счастлива, если перестанет представлять его поцелуи каждый раз, когда откладывает книгу, или вспоминать его объятия, когда развешивает белье.
Энца спрыгнула с повозки на землю, позвонила в колокольчик у входа в монастырь и стала ждать. Вскоре дверь открыла сестра Доменика.
– Сестра, меня зовут Энца Раванелли. Я из Скильпарио.
– Чем могу тебе помочь?
– Я ищу Чиро Ладзари.
– Чиро? – Сестра быстро огляделась. – Зачем тебе он понадобился?
– Я встретила его в день похорон своей сестры. Он копал могилу.
– Ох, понимаю.
– И я бы хотела поблагодарить его.
– Он здесь больше не живет, – тихо сказала сестра Доменика.
– Куда же он уехал?
– Я бы предпочла этого не говорить, – ответила монахиня.
– Ясно.
Опустив взгляд, Энца смотрела на свои руки. Должно быть, Чиро пустился на поиски приключений. Может, подался на юг, в портовые города, чтобы плавать на рыбацких шхунах, или на запад, в мраморные карьеры. Все, что Энца знала, – он уехал не прощаясь, и это значило, что он не чувствует к ней того же, что она чувствовала к нему.
– Может быть, я смогу что-то ему передать, – тихо сказала сестра, окинув взглядом площадь.
– Нет, сестра, ничего передавать не надо. Простите, что побеспокоила.
Энца взобралась обратно на козлы, проверила адрес на посылке и направила Чипи через площадь, а потом вверх по улице. Она плакала, толком сама не зная почему. В самом деле, что, как она думала, должно было случиться? На какие слова Чиро она надеялась?
Выехав за пределы Вильминоре, Чипи остановился. Он не знал, в какую сторону поворачивать, и Энца слегка шевельнула поводья. С высоты козел она смотрела на долину и спрашивала, правильно ли повела себя тогда с Чиро Ладзари.
8
Монашеская ряса
Una Tonaca del Frate
Безмятежное синее небо с легкими штрихами облаков, как на фресках Тьеполо, раскинулось над Бергамо в то утро, когда Игнацио Фарино прощался с братьями Ладзари на станции.
Игги несколько раз оглядывался на мальчиков со своего насеста на козлах, покуда дорога не повернула и они не скрылись из виду.
Братья смотрели, как удаляется Игги, скрюченный, как набалдашник трости.
У сирот родителей много.
Эдуардо и Чиро прошли через вокзал к платформам. Черные шерстяные брюки и белая рубашка Эдуардо были отглажены. Его китель, изумрудно-зеленого цвета с золотыми эполетами на плечах, все-таки напоминал обноски расформированного альпийского полка, но был чистым, не траченным молью,
