молча махнул рукой, указывая на первые крупные капли, падавшие на дорогу с растущей интенсивностью, предвещавшей начало серьезного ливня.
– Машина осталась ждать вас в городе?
Пан Вальденфрост потер большим и указательным пальцами выбритую до синевы тяжелую квадратную челюсть, придававшую ему явное сходство с бульдогом.
– Ничто не предвещало дождя, – беззаботно пожал плечами Цеста и сменил позу в кресле, обивка которого уже намокла от соприкосновения с его одеждой.
Он с интересом осматривался исподтишка, но кабинет владельца виллы был совершенно безлик – обычное деловое помещение, где не нашлось места для каких-либо украшений, безделушек, фотографий, которые говорили бы о характере хозяина. Поэтому судить о натуре культуринтенданта, восседавшего за гигантским столом напротив Цесты, оставалось только по внешности, являющейся, как известно, не самым надежным свидетельством. Мужчина лет сорока четырех-пяти был устрашающе широк в плечах; идеально прямая спина и очень коротко стриженные волосы придавали его облику некий милитаристский оттенок. Умные и внимательные глаза его – очень светлые, необычного желтого оттенка – отличались удивительно маленькими зрачками, даже сейчас, в полутьме кабинета – как будто их обладатель смотрел на яркий свет. Цеста слышал, что иногда в этих странных глазах вспыхивали загадочные золотистые искры, но что они означают для собеседника интенданта, не знал никто. Чтобы выявить определенную последовательность в этом вопросе, требовалось повторение опыта, а умные люди обычно не стремились общаться с Вальденфростом лишний раз. Несмотря даже на то, что его глуховатый голос звучал обычно тихо и приветливо и узкие губы часто приоткрывались в великолепной улыбке, от которой на щеках возникали ямочки.
Хозяин виллы покосился в сторону: из гостиной летели звуки рояля. Цеста невольно улыбнулся половиной рта: их прогулка не прошла даром для восприимчивой артистической натуры Павла. Едва войдя в дом, промокший насквозь композитор, к всеобщему удивлению, сразу спросил, есть ли здесь фортепьяно.
– Представляется необходимым внимательно следить за тем, что публикуется в нашей стране. Были уже некоторые прискорбные случаи, – Вальденфрост говорил со слабым, но отчетливым немецким акцентом. Лицо его выражало искреннюю печаль, и было в нем что-то удивительно располагающее. – А вы, надо признать, вызвали наш особый интерес. Вы ведь из рабоче-крестьянской семьи?
Цеста слегка наклонил голову:
– Вполне возможно. Я найденыш. Я рос в приюте.
– Но вас приняли в семью…
– Очевидно, да. Я потерял с ними связь во время войны… – Цеста на мгновенье прикрыл глаза, потом взглянул прямо в лицо Вальденфросту. – Простите, но я ничего не помню.
Похоже, Цеста впервые встретил человека, который способен был выдержать его взгляд. Неизвестно, сколько могла продолжаться между ними игра «кто кого пересмотрит», но Цеста почувствовал, что раздражать собеседника может быть опасным, и опустил глаза на собственные руки, сложенные на все еще мокрых коленях.
– Я
