и показывала его во всей многогранности, – с ней становилось спокойнее и снова хотелось доверять.
Однажды, когда они гуляли в парке и присели отдохнуть на скамейку, Вильгельм в каком-то напряжении, с немигающими глазами, вдруг положил свою белоснежную голову Варваре на колени. Первое мгновение она не знала, что делать. Несмело положила руку на его худощавое плечо, сделала над собой усилие, чтобы не дать волю чувствам. Женское естество восстало из глубин, которые никто никогда не изучит и не опишет, ибо до дна этого омута никому и никогда не добраться. Варвара понимала, что если она сейчас дрогнет, приласкает мальчика, то это навсегда перечеркнёт необходимую официальность в их отношениях. По этой же причине она не могла бы учить собственного сына, – не хватало дистанции, не хватало той скованности, которая держит человека в тонусе, а мозг – в прохладе.
– Скучно тебе дома одному?
– Да.
– Попроси папу сводить тебя куда-нибудь?
– Папы нет.
– То есть как так нет?
– Я не знаю, где он. Он не говорит мне никогда, куда уходит.
– А вечером?
– И вечером нет.
– А кто же укладывает тебя спать? Что ты кушаешь?
– Я сам. Я умею расстилать и убирать постель. Ем хлеб с холодным мясом, папа не разрешает включать плиту.
– Странно, мне казалось, что кто-то заботиться о тебе, ты всегда такой чистенький и аккуратный.
– Да, он приносит мне белье и рубашки, чистит пальто, но я не знаю, кто это. Я никого не вижу. А ботинки я мою сам, я умею.
– Молодец! – похвалила Варя и безрадостно задумалась.
– Мóлодец? – переспросил Вильгельм, вдруг услышав знакомое слово из сказки, которую на днях читала ему Варвара. – Я – добрый мóлодец?
И так смешно выговаривал он это простое, казалось бы, слово, так усиленно выжимал языком «л», артикулировал «д» и цыкал под конец, что Варя невольно улыбнулась. Сложно стать частью другого народа, если ты не пил молоко матери на этой земле. Какими бы талантливыми ни были учителя, они не смогут так запросто ввести в твою жизнь красных девиц и добрых молодцев, научить любить запах ладана на воскресной службе, почитать Бога Отцом… Тут учителям уже поздно, тут нужны бабушки и нянюшки, приставленные к колыбели.
И снова сердце Вари сжалось в приступе неясной тоски, она представила перед собой взрослого Вильгельма, молодого мужчину с белокурыми волосами, сидящего с ней рядом на этой лавке в парке. Если она спросит о его детстве, что испытает он, что придёт ему на память? Большой холодный дом в чужой стране, дом, где в течение целого дня можно никого не встретить, разве что какие-то тени, передвигающиеся в непонятном направлении, словно в другом измерении и издающие глухие, зловещие звуки. Вот чьи-то руки, мелькнувшие в полутьме с твоим пальто, зажатым в узловатых пальцах. Фантазия Варвары разыгралась не на шутку,
