к колыхавшемуся над ними длинному воздушному шару в виде большой колбасы или сосиски. Впоследствии они видели такие же «колбасы» в переулках около улицы Горького и Красной площади. На вопрос, что это такое, один из прохожих, осмотрев наших экскурсантов удивлённым и немного подозрительным взглядом, ответил:
– Это аэростаты заграждения. Вы что, с Луны свалились, что ли? – и быстро зашагал прочь.
Вообще, группа людей, праздно бродивших по улицам Москвы, вероятно, вызывала удивление, а, может быть, и подозрение встречных. Жители Москвы всегда куда-то спешат, а в дни начала войны эта деловитость и спешка прохожих была ещё более заметна и бросалась в глаза нашим экскурсантам.
Второе, что сразу меняло облик знакомых Борису улиц, это штабеля мешков с песком, сложенных около витрин больших магазинов, и какие-то деревянные сооружения, которые начали возводиться около некоторых памятников. Кроме того, многие здания красились или уже были окрашены совершенно нелепым образом: их стены покрывали жёлтые, зелёные, коричневые и белые пятна самой разнообразной формы, радикально изменяя вид. Уже позже они узнали, что всё это было предпринято с целью защиты от воздушных бомбардировок, хотя, откровенно говоря, людям тогда казалось, что эта предосторожность излишняя.
– Разве могут фашисты когда-нибудь долететь до Москвы? – спрашивали они один другого. – Ну, Киев, Минск, Севастополь, Одесса, даже Ленинград, все эти города недалеко от границы, но Москва? Нет, это просто так, перестраховка! – сами себе отвечали они.
Прогулка по Москве всем очень понравилась, а так как за обедом было выпито несколько бутылок пива, то экскурсанты вернулись на вокзал в отличном настроении. Буквально за несколько минут до семнадцати часов прибежал и Виктор Иванович. По его команде схватили вещи и бросились к отходившей электричке.
Спустя час группа медиков стояла в небольшом лесочке, километрах в двух от станции Софрино, где был расположен 24-й отдельный медсанбат и находился начальник санитарной службы дивизии, в распоряжение которого они прибыли. Это было 10 июля 1941 года. Начальника в медсанбате в тот момент не было, и Перов вручил предписание и большой пакет с личными делами членов команды начальнику штаба батальона, младшему лейтенанту Скуратову, который, увидев бравый весёлый вид Виктора Ивановича и его группу, вытянулся перед ним, как перед генералом, и стало трудно определить, кто из них кому отдаёт рапорт. Скуратов был небольшого роста, со светлыми седеющими волосами, с такими же бесцветными бровями и ресницами, маленькими голубыми глазами и добродушнейшей улыбкой на довольно-таки простодушном лице. Его небольшой, чуть приплюснутый нос привлекал внимание, так как был в багрово-синих жилках, такие же жилки были видны и на пухлых щеках, – всё это недвусмысленно указывало на его склонность к довольно частому употреблению горячительных напитков. Одет он был в форму работника НКВД, в петлицах виднелся один кубик. На вид ему было лет 48–50. Выслушав
