наблюдая, как в большом казане кипит карамель и в неё макают очищенные половинки яблок, продавая их на палочках прохожим.
А чуть дальше – пончики.
А еще чуть дальше – корейская девушка собирает в коробочку вок с парящих поддонов. Там креветки, лапша, фунчёза, овощи…
От запахов кружится голова!
Но я же здесь, чтобы продать часы. Поэтому послушно иду за Ворониным. А что-нибудь съем я на обратном пути, когда будут деньги.
Мы наконец-то проходим до конца этот мост соблазнов, спускаемся к боксу проката. Там велосипеды, ролики, самокаты… Табличка "Закрыто".
Паша отпускает мою руку. Звонит кому-то.
– Костя, ты где? Мы подошли.
К нам выходит парень постарше нас.
– Здорово, Паха, – их ладони встречаются в небрежном рукопожатии.
Мне неприятен этот Костя. Какой-то разболтанный… И смех такой… нездоровый. Бивис какой-то.
– Чо за принцесса?
– Подружка, – искоса стреляет в меня взглядом Воронин, облизывая нижнюю губу.
– Не болтливая твоя подружка?
Насупившись, смотрю в глаза этому Косте.
– Ладно, пойдемте.
Внутрь идти очень не хочется. Но я же сама напросилась. И как-то нелепо сейчас будет давать заднюю.
– Не бойся, – уловив мои сомнения, давит на спину Воронин. – Тебя никто не тронет. Ты же моя… подружка.
Черт!
Молча захожу в бокс. Там еще один парень. Сидит, съехав в кресле в расслабленную позу. А вот и Батхед к Бивесу! На столе кальян, какие-то жестяные банки. На выходе, уперев руки в косяк стоит Костя.
От адреналина мое сердцебиение ускоряется. Это плохое место. И люди плохие.
– Ну, показывайте, что там у вас? – пренебрежительно протягивает Батхед руку.
Достаю часы. Подходить к этому… не хочется. Я протягиваю их Паше.
Тот сначала рассматривает сам. Потом отдает этому.
– Две сотки… – взвешивает в руке их Батхед, словно покупает на вес.
Две сотки? Чего?
Бросаю на Пашу тревожный взгляд, пытаясь понять.
Паша высокомерно смеется.
– Ты бредишь? Внимательнее посмотри. Тем более, они не ворованные.
– Чьи?
– Отца, – поясняю я. – Он уже много лет живет в другой стране. И возвращаться не планирует. Они ему не нужны.
– Четыре сотки. Больше не дам.
– Шесть косарей они стоят, – разворачивает Воронин к нему экран своего телефона с изображением таких же часов. – За штукарь я их сам у неё сейчас заберу.
Демонстративно вытаскивает несколько купюр евро и держит, зажав между пальцами. Батхед недовольно морщится.
– Штука триста. Больше нет.
– Окей. Давай бабки.
Ого! Я не рассчитывала на столько.
Он считает деньги мелкими купюрами.
– А больше у отца ничего ненужного нет?
– Не
