style="font-size:15px;"> Катя приносит сменную одежду и широко улыбается, транслируя неподдельное счастье от того, что не видит меня под одеялом и прижатой щекой к подушке, влажной от слез.
– Одуванчик, ты прекрасно выглядишь, ― подруга притягивает меня к себе за плечи, встает на цыпочки и чмокает в чистую, высушенную феном макушку.
– Врушка, ― усмехаюсь я, бросая взгляд на вещи, разложенные на кровати.
– А вот и нет. По сравнению со вчерашним днем разница, как небо и земля.
– Ладно, ― не собираюсь с ней спорить и беру бледно-зеленый сарафан. Переодеваюсь в присутствии Кати, с разочарованием отмечая пару свободных сантиметров в талии. ― Смотрится не очень, ― комментирую, разглядывая себя со всех ракурсов перед зеркалом в полный рост.
– Можем затянуть поясом.
Через отражение вижу вариант, который она предлагает, и морщу нос.
– Цвета же совсем не сочетаются.
Катя с улыбкой закатывает глаза.
– Ура! К нам возвращается скрупулезная Ксюша Елизарова.
Едва не стала Золотовской…
Я стискиваю зубы, гоню прочь мысли о Максиме и все-таки решаю выйти к маме и остальным в выбранном наряде. Присутствие близкой подруги немного смягчает обострившееся смятение. Когда мы спускаемся по лестнице, я дважды спотыкаюсь. Дрожащие ноги еле-еле держат. Если бы не Катя, удерживающая меня за локоть, я бы залила это прекрасное место фонтанирующей из носа кровью. Она попутно рассказывает, что многие гости отправились по домам, в том числе Егор. И быстро-быстро заверяет, что ничего нового он бы мне не поведал о своем «мерзавце-дружке».
Вся надежда на брата Максима.
Брюнет, ничуть не уступающий в привлекательности Максиму, но не имеющий ни с ним, ни с родителями сходных черт во внешности, держится поодаль от семьи. Я обращаю на него внимание первым делом. Артем создает впечатление по ошибке забредшего в чужой дом человека и по каким-то причинам вынужденного задержаться в условиях не совсем комфортных для него. Прислонившись бедром к оконной раме, разглядывает с безучастным выражением лица живописный пейзаж.
Он неторопливо оборачивается на звук моих шагов, и наши глаза встречаются.
– Ксюша! ― восклицает чересчур громко мама и бросается ко мне, вынуждая разорвать зрительный контакт с Артемом.
Она чуть с ног не сбивает, крепко прижимая к себе. Я неловко бубню ей, чтобы поумерила пыл, но мама не слышит, безостановочно проговаривая, как переживала и места себе не находила, не зная, как помочь.
Родители Макса приветствуют робкими объятиями и с осторожностью подбирают слова, лишний раз не осмеливаясь поднять виноватые взоры выше уровня моего подбородка. Наше воссоединение пронизано неловкостью, и я понятия не имею, как выпутаться из этой ситуации.
– Рад, что ты закончила горевать по идиоту, бросившему тебя, ― вклинивается Артем.
Елизавета
