дорогой мой, я подарила тебе дитя нашей любви. Ты его признал и опубликовал статью. Наш сын Зигфрид объединил в себе арийскую и еврейскую кровь. Ты, дорогой мой, не только приобщился к еврейству, но и совершил символическое обрезание. Мне было досадно, что ты так критически отнесся к этой статье и кое-что убрал из нее. Но все же она появилась на свет, и я теперь свободна.
Мое замужество – не что иное как свобода от тебя, дорогой Юнг. Фрейд полагал, что тем самым я освободилась от невротической зависимости. Возможно, это и так. Во всяком случае я скоро забеременела от мужа. А Фрейд, узнавший о том, что я жду не воображаемого, а реального ребенка, высказал свое пожелание, чтобы этот ребенок был темноволосым, а не блондином.
Рената, милая девочка!
Как я люблю тебя и как мне хотелось, чтобы ты была счастливой! Но, видимо, моя страстная любовь к Юнгу была столь поглощающей, что ее отголоски давали знать о себе и после замужества.
Бедный Павел Шефтель. Он не мог не чувствовать того, что какая-то часть моей души и моего тела не принадлежит ему полностью. Может быть, поэтому в начале Первой мировой войны он решился возвратиться в Россию. Ну а я осталась с дочерью в Лозанне, куда мы поначалу переехали вместе с Павлом, покинув ставший опасным для нас Берлин.
После нашего расставания Павел жил и работал в Ростове-на-Дону. Там он встретил русскую женщину, которая была, как и он, врачом. Они несколько лет прожили вместе, а в 1924 году у них родилась дочь Нина.
Переживала ли я по этому поводу?
Конечно, переживала. Нет, речь не идет о разъедающей душу безумной ревности. К Павлу не было той страстной, безумной любви, которую я испытывала к Юнгу. Но все же Павел был отцом моего не мифического, а реального ребенка – дочери Ренаты.
О рождении у него дочери Нины я узнала тогда, когда уже жила и работала в Москве. Это была потрясающе интересная работа как в комитете Русского психоаналитического общества, в который меня избрали в 1923 году, почти сразу после возвращения в Россию, так и в Государственном психоаналитическом институте. Однако обстоятельства сложились так, что вскоре мне пришлось переехать из Москвы в Ростов-на-Дону.
Почему это произошло?
Трудно ответить на этот вопрос даже самой себе. Тут переплелись личные и профессиональные интересы.
С одной стороны, в результате закулисных интриг, о которых я почти ничего не знала, так как была полностью поглощена лекциями по психологии бессознательного мышления, семинаром по психоанализу детей и практической работой в качестве психиатра и врача-педолога, в августе 1925 года вышло постановление о ликвидации Государственного психоаналитического института. Я не только не видела перспектив дальнейшей работы в области психоанализа, но и, честно говоря, ничего не понимала в существе происходящих в то время дебатов, связанных с фрейдо-марксизмом.
С другой стороны, хотя любимая работа заполняла все мое время, я чувствовала себя одинокой в Москве.
У меня не было
