вы правы, – ответил мистер Эрскин. – У меня у самого когда-то были писательские амбиции, но я давно от них отказался. А теперь, мой дорогой юный друг, если вы позволите вас так называть, разрешите спросить: действительно ли вы верите в то, что говорили за обедом?
– Я уж и забыл, что говорил, – улыбнулся лорд Генри. – Все так плохо?
– Очень плохо. Должен сказать, что, по моему мнению, вы чрезвычайно опасный человек, и, если что-то приключится с нашей доброй герцогиней, мы все сочтем, что в первую очередь за это в ответе вы. Но мне бы хотелось поговорить с вами о жизни. Мое поколение довольно скучное. Когда-нибудь, если вам надоест Лондон, приезжайте в Тредли и изложите мне свою философию наслаждения за рюмочкой прекрасного бургундского, которое у меня, к счастью, еще осталось.
– С огромным удовольствием. О поездке в Тредли можно только мечтать! Там такой прекрасный хозяин и не менее прекрасная библиотека.
– Для полноты картины не хватает лишь вас, – ответил старый джентльмен с церемонным поклоном. – А сейчас я должен попрощаться с вашей замечательной тетушкой. Пора в «Атенеум»[14]. В этот час мы там спим.
– Все члены клуба, мистер Эрскин?
– Все сорок человек в сорока креслах. Готовимся стать Английской литературной академией.
Рассмеявшись, лорд Генри встал.
– Ну а я пойду в парк, – сказал он.
Когда он проходил в дверь, до его руки дотронулся Дориан Грей.
– Позвольте мне пойти с вами, – тихо попросил он.
– Но мне казалось, вы обещали Бэзилу Холлуорду, что заглянете к нему, – ответил лорд Генри.
– Мне больше хотелось бы пойти с вами. Да, я чувствую, что просто должен пойти с вами. Пожалуйста, разрешите. И обещайте, что все время будете со мной беседовать! Никто, кроме вас, не умеет так восхитительно говорить.
– Ах, я сегодня был слишком разговорчив, – сказал лорд Генри с улыбкой. – Сейчас мне хочется только наблюдать жизнь. Если желаете, можете присоединиться, и мы понаблюдаем вместе.
Глава четвертая
Как-то раз месяц спустя Дориан Грей сидел у лорда Генри в Мейфэре[15], раскинувшись в роскошном кресле небольшой библиотеки. Комната в своем роде была поистине очаровательна: она была обшита высокими дубовыми панелями оливкового оттенка, потолок украшали кремовый фриз и рельефная лепнина, а пол устилал войлочный ковер кирпичного цвета, поверх которого были разбросаны шелковые персидские коврики с длинной бахромой. На миниатюрном полированном столике стояла статуэтка Клодиона[16], а рядом лежал сборник ста новелл Маргариты Валуа[17], некогда переплетенный для нее Кловисом Эвом[18] и усыпанный золотыми маргаритками, эмблемой королевы. На каминной полке красовались объемные фарфоровые вазы синего цвета с пестрыми тюльпанами. Сквозь небольшие оконные витражи лился бледно-оранжевый
«Атенеум» – лондонский клуб, созданный в 1824 году по инициативе Вальтера Скотта для интеллектуальной элиты.
Мейфэр – престижный район Лондона, расположенный на границе с Гайд-парком.
Клод Мишель, или Клодион (1738–1814), – французский скульптор, представитель французского неоклассицизма, особенно был известен статуэтками из терракоты. За изящество и нежность, присущую его стилю, был прозван «Фрагонаром скульптуры».
Маргарита Валуа (Маргарита Наваррская, 1492–1549) – французская принцесса, сестра короля Франциска I, одна из первых женщин, занявшихся писательством во Франции. Самое известное ее сочинение – сборник из семидесяти двух новелл «Гептамерон». Также высказывалось предположение, что Уайльд имеет в виду другое сочинение: «Сто новых новелл» (Cent nouvelles nouvelles), памятник французской повествовательной прозы, возникший под влиянием перевода на французский язык «Декамерона» Джованни Боккаччо. Создан при дворе бургундского герцога Филиппа Доброго (1462). Авторство точно не установлено; вероятнее всего, это плод коллективного творчества.
Кловис Эв (ок. 1565–1634/1635) – французский королевский переплетчик эпохи Ренессанса. Скорее всего, речь идет о его отце Николасе Эве, чье дело унаследовал Кловис.
