подлечат?
К гаражу подбежала растрепанная жена – ей что-то подсказали чувства. Или соседи. Она стала плакать, заламывать руки, пытаясь отбить «ни в чем не повинного» кормильца. В отличие от мужа, она обладала стойкостью. Пришлось объяснить, что, если так продолжится, ей придется поехать вместе со всеми. А на колымских зонах в это время года очень неуютно. До греха не довели – супруга отстала, сердечный приступ отступил.
На допросе Зельский пришел в шок от новости, что его особо и не подозревали. Самообладание у человека отсутствовало в принципе, оставалось удивляться, как ему доверили «дела». Видимо, так было не всегда. Коллеги свидетельствовали: Борис Геннадьевич уравновешенный человек, всегда проявлял здравомыслие. На подчиненных не кричал, не срывался, был мягок и чуток. Надлом произошел лишь в последнее время, когда сгустились тучи над головой. Зельский был высококлассным специалистом, разрабатывал практически все узлы, в которых применялась автоматика. То есть досконально знал устройство и работу комплекса, участвовал в испытаниях, переделках. Собирали информацию совместно с Поплавским. Один накапливал, другой просеивал, сортировал. Негласно Поплавский был старшим. Зельский находился в подчинении и получал за тяжелые труды меньше – хотя и грех жаловаться: только за последние полгода он облегчил бюджет ЦРУ на пять тысяч рублей, что втрое превосходило его официальную зарплату. Деньги разлагали, заставляли забыть про страх и совесть. Бывали дни, когда Борис Геннадьевич чувствовал себя героическим разведчиком в тылу врага, исполнителем особо важной миссии. Членом партии он не был – сочувствовал, так сказать. Но считался человеком ответственным, принципиальным – невзирая на кажущуюся мягкость.
– Как долго, Борис Геннадьевич, вы помогали Поплавскому продавать секреты Родины?
Зельский с надрывом дышал, возможно, преувеличивал критичность своего состояния.
– Я точно не скажу, гражданин следователь… Наверное, с весны… Это так все глупо, поверьте, у меня и в мыслях никогда не было…
– Вы ответственный за ротатор и прочую печатную технику в учреждении? Это удобно, Борис Геннадьевич. Понимаю, почему на вас положил глаз Алексей Львович…
– Поверьте, мне бы никогда такое в голову не пришло. Я добропорядочный советский человек, спросите у любого… Это проклятые деньги… У меня в то время был непростой период, я посещал ипподром, проиграл на скачках значительную сумму, об этом узнал Поплавский, предложил быстро компенсировать потерянную сумму…
– И вы втянулись. Понятно. С зависимостью от азартных игр пришлось проститься, верно? Вам же не хотелось неприятностей? К тому же появились деньги. Еще кто в вашем учреждении работает на Запад? В смежных учреждениях города? В партнерских организациях – например в Зеленограде?
– Я правда не знаю, поверьте, – взмолился Зельский. – Неужели вы думаете, что Поплавский посвящал меня в эти секреты? Я знал только его, собирал
