готовые в любую секунду броситься прочь. А раз увидели молодого медведя: тот тоже, сидя совсем по-человечьи, лопал свежую зелень. На всадников он даже не зарычал, и, кажется, совсем не испугался и не насторожился, с любопытством провожая их взглядом. А белок и прочей мохнатой мелочи им на пути встречалось видимо-невидимо, столько, что даже Санька перестала обращать на них внимание. Настроение, правда, было у всех не ахти; положение не спасали ни песни Диего, ни попытки Чена всех помирить, которые у него получались настолько неуклюжими, что вызывали только кривые усмешки и сочувствие. Неизвестно, чем кончилось бы это напряжение, достигнув своего пика, но скоро стало очевидно, что за ними кто-то идёт. Преследователей выдал лёгкий дымок, который однажды заметил Россомаха со склона горы; пристальное наблюдение в последующие дни показало, что кто-то действительно идёт за ними. Птицы, кружившиеся над вершинами деревьев; лёгкие, почти невидимые струйки дыма иной раз. Они решили, что преследуют именно их, потому, что все эти метки в точности повторяли их маршрут.
Разведать взялся Диего, ему это было проще всего. Оставив коня и оружие Саньке, он перекинулся и скрылся в лесу. Темнело; остальные взялись ставить юрту и готовиться к ночлегу. Санька, как обычно, занялась постелями; бросила охапку лапника на землю, когда в глаз что-то влетело.
– Погоди, не три! – Рядом тут же оказался Россомаха. – Смотри вверх, я сейчас достану. – Взял её лицо в ладони. – Надо же, уже какая-то мошка проснулась…
– И покончила жизнь самоубийством в моём глазу. – Фыркнула Санька. – Извращенка.
– Может, ей глаза твои понравились. – Россомаха бережно вынул извращенку из Санькиного левого глаза.
– Тем более извращенка. – Буркнула Санька.
– Почему? – Не торопясь отпускать её, спросил Россомаха. Санька побоялась развивать эту щекотливую тему, дёрнула плечом:
– Просто ляпнула. Так. Настроение не очень.
– И уже давно.
– Да. Ты же дуешься на меня. – Прямо сказала она. – Обижаешься на что-то.
– Я не обижаюсь. Просто ты с Диего этим… подружилась уж больно.
– Он не такой и плохой… Мне так кажется.
– Ага; только ссытся и глухой. – Нахмурился Россомаха, отпуская её.
– Он часто тебя обижал, но ведь и ты его – тоже. Вы просто терпеть друг друга не можете; но ведь…
– Что?
– Ничего.
– Ничего? – Россомаха опять поймал её за руку, потянул к себе. – Я знать хочу. Что ты сказать хотела?
– Забыла. – Санька несильно трепыхнулась, но он не отпускал. – Это не важно. Правда; пусти. Ну, Россомаха, я тебя прошу…
– Да не держу я тебя. – Он даже отступил на шаг. – Кто я такой, чтобы тебе мешать?
– Ты не мешаешь. – Растерялась Санька. – Ты не можешь помешать. Кто я буду, если скажу тебе такое?! После всего, что мы… После
