Сердито замахал на них руками шаман. – Пошла! Вон пошла!
Пришлось убираться вон, не солоно хлебавши, да ещё слушать ехидные замечания Ирбиса.
– А можно, я тебя Диего буду звать? – Мрачно спросила Санька.
– Что это значит? – Озадачился Ирбис, ненадолго перестав зубоскалить.
– Ты на саблезубого тигра похож из «Ледникового периода».
– Он симпатичный? – Пошевелил бровями Ирбис. – Тогда зови. Ну, что? Теперь едем? Или у вас на примете ещё шаманы есть?
– Едем. – За всех согласилась Санька. – Веди, Диего.
Жёлтый тракт заканчивался в городе Ала; дальше следовало искать другие пути и тропы. На запад, как рассказывал по пути Саньке Хара, лежали земли Уй и Оби, племён охотников и скотоводов, а так же легендарные Запретные Земли. По слухам, там находились руины древнего города, огромного, рядом с которым Ала – деревенька убогая; в городе этом когда-то жили древние боги, которые давным-давно ушли на запад. Руины эти и по сей день хранит какая-то беспощадная к людям сила, и все, кто заходил в лабиринт развалин, оставался там навсегда.
– Все-все? – не поверила Санька. – А кто тогда нашему Диего рассказал про то, что там есть?
– Солнце знает всё. – Откликнулся Диего, подмигнул всем сразу, и поехал вперёд, затянув песню во всю свою лужёную глотку. Пел он прекрасно, с такими голосами в оперу только без экзамена. Что ещё сильнее раздражало Россомаху, пение которого бесило всех, кроме доброго китайского человека Чена.
Первые несколько дней двигались по обжитым местам – то деревни, то пастбища, то крепость, или капище древних духов, которым поклонялись племена охотников, живущих вдали от шорских городов, в лесах и горах. Останавливались с комфортом, которого требовала рана Росомахи – не смотря на заботу и лечение, на повязке его то и дело выступала кровь, и тогда они задерживались на весь остаток дня в первой же крепости или деревне. Ирбис – Диего с удивлением взирал на то, как остальные трое обхаживают Россомаху, стараясь выполнить все его желания, стараются ему всячески помочь и поддержать – кажется, он этого совсем не ожидал. Так же сильно удивился он и тогда, когда в первый же раз начал потешаться над неуклюжестью Чена, и на него ополчились все четверо. Причём сами они смеялись над Ченом постоянно – но, видно, дозволено это было только им. Даже Чен, не смотря на всю свою доброту и незлобивость, нахмурился, что, если честно, к его свирепому лицу шло больше, чем постоянная улыбка.
– Всё-всё-всё! – Поднял руки вверх Диего. – Молчу. Сложновато вас постичь, дорогие вы мои. Но кто я такой, чтобы удивляться? Кстати, вас ничто в вашем китайском друге не удивляет? Нет? Ну, и отлично.
– Мне кажется, – тихо сказал Хара, когда Диего принялся за еду, – что он пытается нас рассорить.
– Я пока ничего такого не заметила…
– Он только прощупывает почву. Ищет слабое звено. С кого
