разозлило Элизу.
– Но моя карета, – сказал он, – кажется, совершенно не пострадала. Мне больно на это намекать, однако так и есть. Могу я предложить дамам свои услуги и доставить вас в… как это называется: Радстон, Радастаун?.. где вы могли бы согреться?
Это было соблазнительно, и, обдумывая его слова, Элиза вздрогнула от холода, словно ее тело соглашалось с незнакомцем.
И все же она помотала головой:
– Очень любезное предложение, сэр, но я не могу его принять.
– Да, очень любезное, – согласился джентльмен. – И боюсь – умоляю, не расцените как неучтивость, – я вынужден настаивать. Я не могу бросить вас на дороге.
– Но вам придется, – не сдавалась Элиза.
– Не могу, – сказал он. – Это противоречило бы кодексу чести джентльмена, каковой нас заставили выучить наизусть в Итоне. «Непозволительно оставлять благородных дев на дороге, дабы их не пожрали медведи».
Элиза засомневалась, не получила ли она сотрясение мозга.
– В Англии нет диких медведей, – напомнила незнакомцу Маргарет.
– Расскажите об этом в Итоне, – мрачно откликнулся он.
– Мы вас не знаем, – сказала Элиза. – Нам не подобает ехать с вами.
– Право, это затруднение легко разрешается, – уведомил ее джентльмен, отвешивая торжественный поклон. – Меня зовут Мелвилл.
Маргарет снова вздрогнула. Томли издал вполне различимый придушенный звук.
Ох! Разумеется!
Мелвиллы были одним из старейших родов британской аристократии. Каждое следующее поколение, похоже, стремилось затмить предыдущее стараниями обесчестить семейное имя. Седьмой граф, Безумный Джек, прославился тем, что растранжирил все состояние в карты. Восьмой граф сбежал из дома, как только ему исполнилось восемнадцать, и десять лет спустя вернулся с женой – представительницей знатной индийской семьи. Поддерживая фамильные традиции, девятый, нынешний граф Мелвилл еженедельно поставлял грязным газетенкам материалы для сплетен о своих любовных похождениях. Кроме того, он и его сестра вошли в известность благодаря литературным талантам: леди Каролина – за политический роман, лишь отчасти вымышленный, а Мелвилл – за поэмы, околдовавшие великосветских дам.
Элиза окинула Мелвилла взглядом и пришла к выводу, что он определенно красив и хорошо сложен (как его часто описывали), пусть и не носит на боку (как она всегда воображала) абордажную саблю. А еще отметила, что, хотя одет он был скорее буднично, чем нарядно, тем не менее изысканный покрой его костюма для верховой езды, сияние сапог и высокая тулья касторовой шляпы провозглашали принадлежность их владельца к бомонду. Она снова перевела взгляд на лицо собеседника и по тому, как он вскинул брови, сообразила: еще не успев оправиться от потрясения, она даже не попыталась завуалировать пристальное внимание к его особе.
– Итак? – раскинул руки Мелвилл, словно приглашая к дальнейшему осмотру.
Элиза вспыхнула.
– Вы
