часто. И во всех подробностях, – съязвила миссис Винкворт.
– А по-моему, она выглядит чудесно, – сказала мисс Винкворт так тихо, что Элиза не разобрала бы слов, если бы не стояла рядом.
К несчастью для барышни, ее мать услышала тоже.
– Ее платье неприлично, и тебе не следует им восхищаться, – сурово отчитала дочь миссис Винкворт. – Ты хочешь, чтобы леди Сомерсет сочла тебя фривольной особой?
Мисс Винкворт перевела взгляд на Элизу. В распахнутых глазах девушки плескался такой испуг, словно ей было восемь лет, а не восемнадцать.
– Я не считаю ее фривольной, – поспешила вмешаться Элиза. – Мне тоже нравится платье леди Каролины.
– Доброе утро! Чудесное солнечное утро! – раздался позади них голос леди Хёрли.
Она приблизилась к ним с мистером Флетчером, следом шли миссис Майклс и мистер Бродуотер.
– Бесподобно! – согласился мистер Флетчер.
Из недолгого знакомства с этим джентльменом Элиза сделала вывод, что для описания своего отношения ко всем персонам, ситуациям и разговорам он ограничивался тремя выражениями: «бесподобно», «никуда не годится» и, когда того требовали обстоятельства, «будь я проклят, если знаю».
– Вы сегодня принимаете воды, леди Хёрли? – спросила Элиза.
– Да, разумеется. Мистер Флетчер как раз собирался принести мне стаканчик. Не хотите ли и вы?
– Да, если это не слишком вас затруднит, мистер Флетчер, – попросила Элиза. – Сможете принести так много?
– Будь я проклят, если знаю, – ответил он, однако отправился за добычей.
– Что за выражения! – неодобрительно бросил мистер Бродуотер. – Да еще в присутствии дам.
– Мы нисколько не возражаем, – сказала леди Хёрли, обводя взглядом зал. – Кажется, мои новые соседи вызвали необыкновенную шумиху.
– Как и полагается высокочтимым особам, – подхватил мистер Бервик, появившись слева от леди Хёрли и отвешивая приветственный поклон.
Свою обычно чопорную и аккуратную прическу он заменил на элегантный беспорядок в волосах. Было несложно догадаться, кто вдохновил его на такое новшество.
– Сам я намереваюсь просить лорда Мелвилла позировать мне, как только у него появится возможность. Вы знали, что последний портрет с него написали, когда он был ребенком?
Присутствующие ответили на это сообщение заинтересованным гулом, а Элиза ощутила укол зависти. Не потому, что ей хотелось написать портрет Мелвилла – вчера вечером она искренне желала последнему отправиться в Иерихон, – а потому, что мистер Бервик мог с такой легкостью заявить о своих намерениях. Ей было позволено рисовать только членов семьи. Существовали, конечно, известные художницы, но скандалы и клевета сопровождали каждую женщину, стремившуюся чего-то достичь на этом поприще. Даже дедушка Элизы, ее наставник и путеводная звезда, не считал
