отшельницы. Я дам тебе почитать книги о них, когда ты будешь полностью здорова.
Он был таким добрым, таким искренним. Он был хорошим другом.
– Спасибо тебе. Спасибо за все, – сказала я и сжала его руку.
Вдруг в воздухе заискрило, все пространство на секунду озарилось светом, и у подножия кровати появился Моран. Выглядел он несколько потрепанным и изнуренным.
Хранитель взглянул на меня, улыбнулся, сделал пару шагов. Его взгляд упал на мою руку, которую по-прежнему сжимал Галвин. Улыбка сползла с лица Морана, и он принял свое привычное, каменное выражение лица.
В комнате повисла тишина.
Я открыла рот для приветствия, но Галвин опередил меня, вскочив на ноги, и воскликнул:
– Хранитель! Ты явился раньше! Надеюсь, все прошло успешно?
– Вполне, – ответил Моран и взглянул на меня, – я вижу, что ты пришла в себя…
– Да, – перебила я его, – и мне кажется, что ты…
– Тебе не стоит сейчас много говорить, – прервал он меня, – набирайся сил.
Моран положил на мой лоб ладонь, теплую, твердую. Приятное тепло и спокойствие разлились по всему телу.
– Спи… – тихо и властно сказал он и еле слышно добавил, – я рад, что ты жива.
– А я рада, что ты здесь, – то ли прошептала, то ли подумала я и погрузилась в спокойный и глубокий сон.
Сны были мягкие и тягучие, как сладкий зефир. Мне снился Хранитель, он улыбался мне невероятной улыбкой, которую я никогда прежде. Моран протягивал мне руки, я бежала, смеясь, к нему и никак не могла приблизиться. Затем все потемнело, и черноту разрезали светящиеся миндалевидные глаза. Эльф с пира смотрел на меня, и повсюду раздавался его голос: «Интересно…Интересно…Интересно…» Голос становился все громче, а интонация все мрачнее.
– Моран!Моран! – звала, кричала я во тьме, – спаси меня! Моран!
Но его нигде не было. Я расплакалась и, вздрогнув, проснулась.
Розовый свет с окна падал на лицо, а возле кровати стоял он, Моран, плотно сжав губы.
Хранитель хмурился и молчал. Некоторое время я непонимающе озиралась по сторонам, затем стала внимательно изучать свои ладони. Я поняла, что чувствую себя лучше: голова не болела, меня не мутило, остались лишь слабость и лютый голод.
И появилось еще кое-что. Необъяснимое желание подняться сию же минуту и бежать, бежать без оглядки, подальше от этого замка, этого розового света и даже от него. От этого хмурого мужчины, к которому меня и тянуло, но он же меня и пугал. Чем? Я не знала.
– Я хочу есть, – сказала я, – а после уехать отсюда…Подальше.
– Тебе принесут ужин, – ответил Моран.
– Не стоит. Я могу сама встать и отправиться на кухню…Кстати, где здесь кухня? – сказала я.
– На кухне едят лишь слуги. Не пристало…
– Мне пристало, – оборвала я его и вздохнула, – я не являюсь ни высокородной, ни слугой. Я – никто. Здесь, по крайней мере. Так что кухня – вполне
