еще молодыми, видимо, посаженными взамен старых умерших лип, чувствовалось, что окунаешься в классику русской литературы: казалось даже, что еще чуть-чуть – и вместо шуршания колес машины раздастся цокот копыт, заскрипят рессоры на повороте, и старый дворецкий в ливрее выйдет на просторное крыльцо встречать экипаж.
Дом, если эту громадину вообще можно было назвать домом, располагался плавным полукругом, обнимая внутренней стороной застекленную часть зимнего сада. Два его этажа были так высоки, что даже снаружи чувствовалось, как потолки в комнатах взлетают ввысь, и еще они непременно должны быть украшены восхитительной лепниной. Все оказалось так и даже лучше. Внутри чувствовалось не только величие пространства, но и уют.
– Это супруга господина Власова обустраивала дом. Столько труда в него вложила, – с уважением сказал Георгий, – я сам до сих пор не привыкну к его красоте, хотя мы переселились сюда из Москвы несколько лет назад, еще до….
Но тут Георгий оборвал сам себя, как будто нечаянно коснувшись запретной темы.
Я немного подождала, но Георгий молчал, как немой. Он донес покупки до моей комнаты и только кивнул на прощанье. Ну что ж, в таком доме, как этот, непременно должны быть тайны…. Должны, но не от меня! Журналист я или где!
«Журналист, но не папарацци», – одернула меня моя совесть, но любопытство только усмехнулось. Они никогда не дружили.
Марта вошла в мою комнату сразу после формального стука. Да, вот бывают такие «стуки», которые только кажутся вежливыми, на самом деле они делаются только для проформы. Дескать, я соблюла, но и только…. Так вот, звук стука еще держался в моих ушах, а она уже вошла, окинула мою приодетую в новое платье фигуру, да-да, у меня таки была фигура! Мне опять стало холодно от одного ее присутствия, и я неожиданно разозлилась. И сразу стало тепло!
– Что вам нужно, Марта?
– Мне – ничего, а вот вам нужен цирюльник! – И я даже не посмела улыбнуться на это устаревшее «цирюльник». К тому же этот ходячий холодильник добавил:
– И для вас я не Марта, а Марта Адольфовна!
Я почти ощутимо содрогнулась от ее отчества. Ну и компания: с одной стороны Власов, с другой эта Адольфовна. Уж не дочь ли она…. Хотя для дочери фюрера она слишком молода. Марта мою крамольную мысль «протелепала» и сурово пояснила:
– Мой отец – поволжский немец, и он воевал против фашизма.
– Спасибо, вы меня успокоили.
И мне показалось, что в глазах Марты полыхнул какой-то огонек. То ли смеха, то ли злопамятства. Ну что ж, у меня, кажется, будет время разобраться и в этом.
– Это платье не годится к сегодняшнему ужину. Нужно надеть другое!
– Но я купила только одно, у меня нет другого. А чем оно вам не нравится, Марта Адольфовна? – я с мстительным удовольствием произнесла отчество
