с мастером, Ермил направился в город, раздумывая – не упустил ли чего? Так вот, в раздумьях, и встал возле уютной деревянной церковки Рождества Богородицы, рассеянно перекрестился, глядя, как дерутся в пыли воробьи… Рядом, на паперти, сидел какой-то мелкий отроче и деловито стругал ножиком палку… Удочку, что ли, выстругивал?
Нож! Арсений Лодочник хвастался ножом – об этом обмолвился Никита-мастер. Так, невзначай, между делом. Подумаешь – хвастал, подумаешь – нож… Подумаешь – да не скажешь! Не каждым ножом похвастаешь, далеко не каждым… На торговой площади таких дешевых ножиков…
Значит, этот – не дешевый! Значит – дорогой, на заказ сделанный… Такой, какой Кузнечик когда-то выковал – стальной, с наваренными железными щечками, сам собой затачивается!
А где у нас тут кузнецы? Да в Заречье – у реки…
– Господи, помилуй… Здрав будь, Ермиле!
Вздрогнув, юноша резко обернулся:
– Фекла! Ты как здесь?
– Вот, – поправив платок, юная странница кивнула на церковь. – Заходила… Посейчас вот в храм пресветлый Петра и Павла… Пошли-ко, отроче, со мной – отстоим обедню!
– По-ошли…
Ну а как было отказаться-то? Да и нужно ли? И так-то, прости Господи, сегодня все на скорою руку – помолился наскоро, заутреню вообще пропустил… Ну, хоть обедню, а то все как-то не по-христиански…
– А я тебя на дворе у Галактиона Грека видала! – на ходу сообщила девчонка.
Отрок хмыкнул:
– А ты-то там как?
– Пустили добрые люди. Ночую.
После обедни Фекла увязалась за Ермилом в Заречье. Правда, до кузнецов не дошла – свернула к Ипатьевской женской обители.
– Я уж там была. Красиво, глаз не оторвать! Там цветник, сад яблоневый… и сестры такие… такие добрые-добрые! А ты, Ермиле, вечером где будешь? Там же, у Грека на корчме?
– Не знаю еще…
– Ну. Бог даст – свидимся…
Вот ведь, без году неделя знакомы, а девчонка уже – Ермиле, Ермиле… Ну так и незачем ее отталкивать, обижать. Вон она вся какая – восторженная…
Гюрята Коваль был первым, к кому заглянул сейчас отрок. Ну а кому еще, как не к земляку и старому знакомцу? Так ведь и покойный Арсений Лодочник, скорее всего, рассуждал точно так же…
– Арсений с Перевоза? Нож? У меня заказывал, да… Славный нож! Себе такой не хочешь?
– Да у меня есть уже.
– Смотри-и-и… Ну, Михайле-сотнику поклон. Всю жизнь его добро помнить буду. А? Были ли у Арсения враги? Того не ведаю. Не, никто про него не спрашивал. Да кому он нужен-то? Чай, не князь, не боярин – обычный себе лодочник.
О том, что Лодочник убит, Ермил никому не рассказывал. Узнают, конечно же, но… покуда вести – слухи дойдут… Позже, много позже…
Возвращаясь в город, Ермил свернул к пристани – к дальнему рыбацкому вымолу. Там, у отмели, собралась толпа… Интересно, что такое случилось?
И
