царя Иоанна коли найдут у тебя яды – не сносить головы. Шибко царь отравной расправы боялся. Никогда ни еды, ни питья не касался до тех пор, пока слуга каждого кушанья не отведает.
Старуха же, видать, решила, что оцепеневший Алешка слов ее не разумеет, и тоже на язык жестов перешла. Подняла костлявый кривой палец, коснулась печати, закупоривавшей склянку, затем палец облизнула шершавым языком, глаза выпучила и, издавая истошные хрипы, схватила себя за горло, изобразила смерть.
– Ator! – снова перешла она на речь, вталкивая пузырек Алешке в руки. – Twa sovereigns4.
Лешка достал из-за пазухи кошель, отсчитал две монеты. Склянку же обернул в тряпочку, спрятал за поясом. Зачем ему яд, он не знал, но шальная мысль уже начала зреть в его умной бедовой головушке.
Как добрался до своих и не помнил уж, как в тумане вернулся он в посольство русское. Вечером того же дня провел испытание. Вскрыл сургучную печать, обмакнул палец в мутную жидкость и дал облизать псу хозяйскому. Пес живехонький. На второй день он опять ему палец облизать дал, самую малость. И на третий, и на четвертый. На пятый день пес выглядел хворым, а на шестой издох.
Тем временем сватовство сдвинулось с мертвой точки. Мария Гастингс выздоровела, и лорд-канцлер Томас Бромли устроил смотрины.
Русских послов во главе с Писемским пригласили в королевские сады, на прогулку и беседу. Там же, в окружении придворных дам, гуляла Мария Гастингс, девица статная, стройная, лицом белая. Все это примечали послы, разглядывая возможную невесту царскую. Алешка там же был, слушал, что промеж собой бояре говорят, и не нравилось ему то, что слышал он.
Послам доверено было говорить от царского имени. «Ты бы им верила – то есть наши речи», – сообщалось в сопроводительной грамоте от Иоанна IV.
В общем, тянуть не стали. Невесту послы одобрили. Марию Гастингс нарекли царской суженою и императрицей московскою. Судьба же Марии Федоровны, Лешкиной зазнобы Марусеньки, с той минуты была предрешена.
Посольство вместе с Лешенькой засобиралось обратно, в земли русские, с новостями и прожектом брачного договора. Невесту же оставили покамест. К лету обещалась прибыть с торговым судном, с именными грамотами, королевское родство подтверждающими, и приданым. На прощальном приеме вручила королева вельможам письмо к царю. И подарок – книгу «Кентерберийские рассказы» аглицкого поэта Джеффри Чосера.
– Сия книга развлечет брата моего названного, – говорила королева. – Я знаю, он охоч до книг и ученых трудов, здесь же пустяк, нелепица и смешное, местами проказное. Но зато хорошо описана жизнь в Англии и англичане. Коли думает он в наши края отправиться, любопытно будет ему почитать. Есть у вас умельцы книги с языка на язык перекладывать?
– Найдутся умельцы, – отвечал Писемский с поклоном.
Прежде чем погрузиться на корабль, Алешка закупил впрок чернила, бумагу и перья. Ему приказано было до приезда в Москву перевести Елисаветин дар.
И Алешенька справился. Книгу переписал, а как прибыли в Москву,
Twa Sovereigns – два соверена (староангл.), соверен – английская золотая монета.
