повернулся ко мне со смущенной улыбкой. Его по-детски мягкие щеки напоминали ванильные пастилки, такого же светло-бежевого цвета. Мне захотелось погладить его по круглой щеке, но я удержалась. Наши отношения таких телячьих нежностей не предусматривали.
– Ну давай, спрашивай!
– Больно?
– Блин, больно, конечно, совсем дурак, сам, что ли, не понимаешь?!
Я изо всех сил старалась изобразить возмущение, выпучив глаза и приоткрыв рот в праведном гневе, но вскоре не выдержала и расхохоталась так, что пришлось схватиться за живот.
– Ой, не могу! Прости, Энцо! – задыхаясь, хохотала я. – Но видел бы ты свое лицо – это было неподражаемо!
Энцо попытался заехать мне учебником математики по голове, но я уклонилась, и тот просвистел мимо.
– Свинья ты, – ответил он.
Я все смеялась не в силах остановиться, просто умирала со смеху, но Энцо молчал, и я напряглась: не зашла ли я слишком далеко?
– Эй, Энцо-бенцо! Не горбись!
Вот блин. Этот голос ни с чем не спутаешь. Высокий и резкий, прямо-таки с подвизгиванием. Вендела. А с ней – дебил Ларе, с неизменной банкой колы в руке, которого я про себя называла ФАС-Ларе. Вообще-то ФАС – это фетально-алкогольный синдром, случающийся у детей, когда мать пьет во время беременности. Мы это проходили по биологии, и у Ларса все симптомы совпали один в один. Маленькая голова, плоское лицо, курносый нос, гиперактивность и низкий интеллект. Последние два пункта – прямо как у меня, только с точностью до наоборот: ноль активности и гиперинтеллект. Понятно, что мы не сошлись.
Энцо дернулся и машинально выпрямил спину. Он и в самом деле сутулился, будто хотел стать невидимым, съежиться, хотя чем больше он горбился, тем больше на него обращали внимания.
– О, какие люди! Майя Мюллер-Шмюллер! Ну, сколько сегодня пальцев отпилила? – спросила Вендела, вызывающе глядя на меня. Слухи о вчерашнем членовредительстве распространялись со страшной скоростью. Наверняка Симон не отходя от кассы выложил фотки на все самые идиотские сайты, какие только смог найти. Вот спасибо.
Дебил Ларе тупо хохотнул и с хлюпаньем допил содержимое банки.
Одного я никак не могла понять про Венделу – как можно быть такой откровенной стервой и в то же время учиться на естествознании? Разве умным девицам естественнонаучного склада ума не положено быть милыми и благовоспитанными? Мне всегда казалось, что это должно быть прописано мелким шрифтом в правилах приема. В таком случае она их явно не читала.
Я ничего не ответила, только безразлично посмотрела на нее. Короткие светлые волосы. Большие голубые глаза. Чуть вздернутый нос. Она вполне могла сойти за симпатичную – если бы не была такой редкостной дрянью, конечно.
Я представила, что передо мной неодушевленный предмет. К примеру, камень. Вендела – камень. Я долго отрабатывала этот взгляд перед зеркалом, холодный и безразличный. Очень полезный прием. Я уже опробовала его на папе. Он дико взбесился. «Не смей на меня так смотреть! – заорал он, замахав руками. – Ты сейчас похожа на Яну. У тебя… такой же взгляд!»
И хотя мне
