нагой девицы да с ликом убитой возлюбленной. Не знал, что эти твари вообще на такое способны. Более того, перед этим как раз начали загадочно во сне умирать другие священники. Мои братья, те, кто меня приютил, кто спас от сожжения, простив мне все прегрешения. И вас призываю к прощению других, – поглядел зрячим, золотисто-рыжим янтарным глазом мессир на обоих своих спутников.
– Умирали? Или их убивали во сне? – с нотками подозрительности спросила Анфиса.
– По ночам, но не во сне, – вновь повернул лицо со шрамом к ней проповедник. – Кто-то приходил к ним в кельи. Кто-то могущественный, что сумел пробраться в стены аббатства, кто-то демонический, кому не нужны были двери для входа и выхода. И когда ко мне пришла эта бестия, я понял, кто перебил всех моих братьев по духу. Она пришла и за мной. Небось к каждому и являлась, соблазняя ликом первой любви или чего-то подобного. Может, вытягивала из их мыслей греховные помыслы и фантазии, чтобы воплотить в своей внешности и одержать верх. Каждый, кто ей подчинялся, как понял я, погибал. А потому я отчаянно боролся с суккубой за свою жизнь.
– И, видимо, одолели! – с воодушевлением воскликнула девочка.
– О, это было непросто… – ответил ей Дамиан. – Плеснул в неё святой водой, хватался за посох, озаряя чистым светом. Сражение стоило мне глаза, когда она выхватила свою плеть и рассекла мне лицо, – прикоснулся он к своему шраму. – Я окончательно вывел эту тварь из себя.
– Так вот как вы его потеряли, – покачал головой Маркус.
– Это был её «прощальный подарок», я бы сказал. Жест отчаяния! Демонические чары не могли пробить мой священный барьер, мой крепкий дух и мою веру! Мою преданность той, что сожгли на костре. Я бы никогда не стал изменять с инфернальным чудовищем. И тогда в ход был пущен кнут, который купол заклятий не замечает. Материальное орудие. Будь у неё с собой кинжал, небось, метнула б мне в сердце. Но Творец миловал. Я выдержал все его испытания, и суккуба ушла навсегда, – задумчиво закончил свою историю Дамиан.
– Теперь понятно, откуда такое стремление проповедовать твёрдую веру и преодоление соблазнов. На своей шкуре подобное испытать… Мда… – вслух заметил ему некромант.
– Мой пример воодушевляет других, это да. Но я нечасто о таких вещах рассказываю на проповедях. Хотя, возможно, теперь и придётся, – вздохнул проповедник.
– Люди любят героев. Особенно живых. Поэтому в старых сказках про императора никогда не называют имён. Просто пишут его с большой буквы, словно так его и зовут – «Император». Забавно было бы дать сыну такое имечко. Император Брандт, вы себе представляете? – посмеялся чернокнижник. – Здесь, наверное, вспыхнет скандал. Заставят переименовать. А вот вне Империи Гростерн, думаю, такое вполне возможно.
– Маркус! Там нежить! – ткнула пальцем вперёд Анфиса, за всеми их разговорами обратив внимание на городок, к которому они приближались.
Издали слышался только шум и гам, обильная суматоха, однако в сгущавшемся сумраке можно было различить ковыляющие силуэты,
