рекомендовал Петуша на службу в сыскное, заставил Анатолия Витальевича всё-таки принять этого странного и сложного человека.
– Алвис Екабсович, – обратился Руднев к эксперту, когда носилки с телом Вяземского скрылись за поворотом лестницы. – Ваше первичное заключение?
Петуш поправил очки и уверено ответил. Говорил он с характерным балтийским акцентом, выделяя придыханием глухие согласные.
– На первый взгляд, смерть от естественных причин. Более всего вероятен приступ эпилепсии. Возможны также скрытая болезнь сердца или закупорка лёгочных сосудов, или остро развивавшаяся патология мозга.
– А отравление?
– Возможен и такой вариант. Но однозначных внешних признаков нет.
– Вы все осколки собрали? – уточнил Дмитрий Николаевич.
– Осколки? – переспросил Петуш.
– Под рукой у князя были осколки от бокала, – пояснил Руднев.
– Нет, Дмитрий Николаевич. Никаких осколков возле труппа не было, хотя рука его и была в порезах. Там вообще не было осколков.
– Точно так, – подтвердил Терентьев. – Меня тоже озадачил тот факт, что рука окровавлена. Не успел вас об этом спросить, Дмитрий Николаевич.
Терентьев повелел позвать старшего из прислуги.
Втроём они прошли в гостиную и склонились над размазанным кровавым пятном на полу. Петуш вынул из кармана марлевую салфетку и стер кровь. На паркете были отчётливо видны царапины.
– Стало быть, кто-то поспешил убрать остатки бокала… – пробормотал Терентьев. – Плохой знак…
В залу вошёл важного вида старик с пышными старомодными бакенбардами, одетый в богато расшитую золотым галуном ливрею. Лицом он был бледен и дрожал, как осиновый лист.
– Кто повелел вымести осколки? – без предисловий спросил коллежский советник таким тоном, что слуга враз уяснил, что отпираться смысла не имеет.
– Так это ж… Ваше высокоблагородие… Я повелел… И сам же вымел…
– Зачем?
– Так непорядок же?
– Непорядок! – взревел коллежский советник. – Да ты, старый дурак, препятствие дознанию учинил!
Ливрейный шарахнулся и запричитал:
– Ваше высокоблагородие… Так я ж никогда… Я ж как лучше… Их сиятельства строги уж очень… Ну, я и подумал… Князь и посуда битая…
– Стихни! – оборвал Анатолий Витальевич. – Чтоб немедля осколки эти мне отыскал и принёс!
Слугу как ветром сдуло.
– Его могли надоумить, – упрямо проговорил Руднев в ответ на красноречивый взгляд коллежского советника.
Тот только пожал плечами.
Старик вернулся через несколько минут, неся в дрожащих руках свернутую в кулёк газету.
– Вот они, – пролепетал он, отдавая свёрток Терентьеву.
