Артемисии.
Мы отплыли от Александрии, медленно выйдя из гавани: длинная колонна, нос к корме, прошла через узкий канал между Фаросом и молом. В открытом море корабли собрались вместе.
Как сладок соленый ветер, как манит и влечет лазурное море! Воды становились все темнее, цвет менялся от зеленоватой бирюзы у побережья до темно-синего, где уже не видно дна. Ветер игриво гонял волны, вспенивая их белыми барашками. Нос «Исиды» окунался и взлетал над волнами, как вольно скачущий конь. Рядом с нами ныряли дельфины.
– День безоблачный, – заметил капитан, прищурившись в сторону горизонта. – Если восточный ветер не переменится, плавание пройдет гладко.
Поскрипывали снасти, ветер наполнял паруса и нес нас к берегам Италии.
Мы огибали побережье Африки, проплывая мимо мест, что всегда были для меня лишь названиями: пустыня к западу от Александрии, где бело-алебастровые пески сверкали, точно соль; маленький городок Тапосирис – миниатюрная Александрия с храмом Осириса и маяком в одну десятую величины Александрийского маяка. Я увидела пилоны храма и разглядела мигающий огонь маяка – череда таких сигнальных постов тянулась вдоль побережья до самой Кирены.
Ветер раздувал мой плащ и рвал перья на шлеме. Шлем обеспечивал защиту и прикрывал глаза, а вот платье и плащ плохо подходили для того, чтобы стоять на палубе при сильном ветре. На что бы их сменить? Может быть, надеть штаны, какие носят варвары?
Представив себя в штанах, я рассмеялась. Так можно дойти и до набедренной повязки, как у гребцов, – у нее тоже есть свои преимущества. Но нет, на набедренную повязку я не соглашусь!
Скоро я встречусь с триумвирами, мы соединим наши силы. Трудно представить, что мои войска по доброй воле войдут в состав римской армии, однако это единственный способ отомстить за Цезаря. Хотела ли я увидеть кого-то из римлян? Я-то думала, что мне уже никогда не придется иметь с ними дела. Отплывая из Италии без сил, с немыслимой болью в сердце, я утешала себя словами: «Больше в моей жизни не будет ни Антония, ни Октавиана, ни Цицерона, ни Рима…»
Насчет Цицерона я не ошиблась. А как насчет Антония и Октавиана?
Антоний… Его я хотела увидеть. Лепид… Да, буду рада и Лепиду. Октавиан… С ним дело обстояло сложнее.
Две ночи я хорошо спала на встроенной койке в каюте. Мои пожитки надежно уложили на полки с сетками и в сундуки, прикрепленные к полу. Ничто не падало, не дребезжало и не билось, даже когда на третью ночь ветер изрядно окреп, а потом превратился в завывающее чудовище.
Я спала, ничего не подозревая, пока крен корабля едва не сбросил меня с койки, так что пришлось ухватиться за поручень. Палуба под ногами ходила ходуном, через окошко, хоть и закрытое, проникали брызги. Хватаясь руками за привинченную мебель, я выбралась из койки, нашарила тяжелый непромокаемый плащ, добралась на ощупь до трапа и стала карабкаться на верхнюю палубу.
Там я огляделась. Шторм обрушился
