но это куда интересней твоей чепухи про Клифтона Уэбба.
Гейл оглянулась и увидела широко раскрытые глаза Джека.
– Господи! – сказал он и ударил по тормозам так резко, что резина на покрышках едва не задымилась. – Что это там?
Он уставился прямо перед собой.
Гейл проследила за его взглядом и судорожно втянула в себя воздух.
На дороге лежал скелет в длинном пастельно-зеленом платье. Клочья темно-русых волос еще цеплялись за расколотый череп. Обе ноги и одна рука были оторваны и лежали в стороне белыми кривыми корягами. Уцелевшая рука тянулась растопыренными пальцами к небу. Вдоль дороги на аккуратно подстриженных газонах и под декоративными карликовыми пальмами были разбросаны фрагменты других скелетов. Черепа, руки, ноги, позвоночники и тазовые кости валялись по всему кладбищу. «Свалка костей», – подумала Гейл, и у нее застучало в висках. Она не могла оторвать взгляд от отвратительных в своей будничности поз этих скелетов. Среди них попадались и целые, в строгих костюмах и вечерних платьях, лежавшие друг на друге, как будто они принялись танцевать, когда пробило полночь, но попадали на землю в безжалостный миг рассвета. Другие выглядели гораздо хуже – свежие трупы, еще не окончательно превратившиеся в набор костей, засиженные черными мухами. Десятки надгробий были опрокинуты, могилы – раскопаны, кучи сырой земли лежали вдоль неровных, пустых ям.
– Бо-о-о-же! – повторил Джек, уловив порыв ветра, принесший с собой пышный запах гниения. – Кто-то выпустил здесь всех демонов ада!
Он снял крышку с объектива своего «кэнона» и выбрался из фургона.
– Джек! – крикнула ему вслед Гейл.
Кожа ее сделалась холодной и липкой, как старая мокрая тряпка. Что-то лежало в тени дерева – должно быть, всего в десяти футах справа от нее, – что-то такое, на что невыносимо было даже взглянуть. Ей послышалось звонкое жужжание заинтересованных мух.
– Черт побери, Джек, куда тебя понесло?
Но Джек уже защелкал фотоаппаратом.
– Трейс непременно захочет получить эти снимки! – Голос его чуть ли не искрил от возбуждения, но лицо посерело, как глина, а палец на затворе объектива мелко дрожал. – Как ты думаешь, сколько могил разрыто? Двадцать? Тридцать?
Она не ответила. Затвор все щелкал, щелкал и щелкал. С тех пор как Джек, больше двух лет назад, подписал контракт с «Тэттлером», он снимал аварии на дорогах, самоубийства, жертв перестрелки, а однажды – целую семью чикано, которую взрыв из-за утечки газа зажарил, превратив в черные чипсы. Трейс отправлял в печать все эти фотографии, сохраняя верность девизу «Тэттлер»: «Мы печатаем все, что видим». Джек привык к подобным вещам, он был профессионалом, и ему нужны были деньги на документальное кино. «Тэттлер» оставался одним из последних таблоидов, работающих по принципу «кровь ведрами», и порой то, что Джек должен был снимать, выглядело действительно жутко, но он приучился щелкать затвором на рефлексах, стиснув зубы. «Если это часть человеческого
