неуверенно поводила по обложке, а зелёные глаза стали совсем печальными, как у сиротки.
– Язык сломать можно, – сочувствующе вздохнула девочка и сунула в рот сорванную ягоду, заболтав в воздухе босой чумазой ногой. – Почему учёные любят такие зубодробительные названия? Я бы давала диплом уже за то, что кто-то вообще может выговорить это без запинки.
Студент снова попытался сосредоточиться на чтении.
– Уиньк! – испачканные в соке указательный и средний пальцы оттянули угольную курчавую прядку страдальца, как пружинку.
– Эй?! – будущий хранитель казны схватился за волосы. – Ты чего?
– Мне скучно, – буркнула младшая дочка Виттории-Лары и облокотилась о выдолбленную выемку в стволе, будто о спинку личного кресла.
– Мне тоже, но я же не хватаю людей за волосы.
– А я хватаю.
Керро нахмурился, оскорблённый неуважением к своему тяжкому бремени.
– У меня скоро экзамен, не мешай.
– Но мне ску-у-учно. Развлеки меня, – заскулила девчонка, подперев очаровательные пухленькие щёчки руками.
– Я не трубадур. Я занят.
Юноша фыркнул и снова погрузился в унылое чтиво. Графская дочка надула губки, сильнее затянула на поясе узел, собранный из юбок, чтобы те не мешали лазать по веткам, и забралась выше, туда, где черешня цвела самым буйным цветом. Из недр густой листвы раздался ещё один скорбный вздох.
Керро почувствовал вину за то, что обидел подругу.
– Ты-то что вздыхаешь? – он посмотрел наверх в поисках Валески, но увидел только босую стопу, торчащую из листвы почти у самой макушки. – Не тебя в следующую субботу вышвырнут из Коллегии с позорным письмом.
– Мир – ужасное мрачное место, полное подлости, лжи и коварства.
– Книжек начиталась? – юноша без труда узнал знакомый слог романов, которыми зачитывалась Флорестелла.
– Сужу исключительно по своему печальному жизненному опыту.
– Ого.
– Не «ого», а факт. Я серьёзно говорю.
Стопа исчезла. Вместо неё появилась всклокоченная голова. Голубые глаза были грустными-грустными, словно вобрали в себя всю печаль, известную человечеству со времён раскола горы Норинат.
– А я тебя слушаю. Серьёзно, – Керро не стал ехидничать или усмехаться, хотя было у него такое желание.
– Сальвадор прибыл к нам сегодня утром и даже не подошёл поздороваться, – ответила Валеска голосом, полным такой экзальтированной обиды, что её мрачный призрак можно было увидеть запутавшимся среди веток.
– О, так вот в чём твоя печаль, – Керро почувствовал облегчение.
– Сразу прошёл к маме на срочную аудиенцию, а я всё два часа под дверью сидела, пока меня Чиро не прогнал. Я в соседнюю комнату, а там отец, пьяный, – как начал на меня кричать, я и убежала в конюшню. А там лошадь Сальвадора. Я дала ей яблоко и редьку, а теперь она заболела. Ангенорские скакуны,
